«Война уходит на второй план. На первый план выходит политика»: Андрей Пургин об итогах парижского саммита

9 декабря в Париже состоялся саммит лидеров стран-участниц «нормандского формата». Встреча, от которой ждали едва ли не чуда, не принесла масштабных прорывов. Тем не менее, говорить, что она стала вовсе безрезультатной, тоже не приходится. Итоги парижской встречи «Антифашист» обсудил с основателем ДНР Андреем Пургиным.

— Андрей Евгеньевич, в интервью, которое вы дали нашему изданию накануне парижского саммита, вы говорили, что он определит нашу жизнь на следующие три года. Итак, чего нам ждать в течение предстоящих трёх лет?

— Война постепенно будет уходить на второй план, на первый план выйдет политическая составляющая. Именно это нам и продемонстрировал саммит в Париже. Мы ожидали, что всё будет гораздо быстрее, в более прорывном темпе, но Европа задала свой темп этим процессам — очень медленный, последовательный, инклюзивный. На сегодняшний день Европа взяла такой темп — давайте сделаем то, что можем. Можем поменять «всех на всех», которых определили? Давайте поменяем. Можем развести войска в трёх местах? Давайте разведём. Можем попытаться сделать три дополнительных пункта пропуска? Давайте сделаем три дополнительных пункта пропуска. Такова европейская позиция на сегодня. Каждый получил своё задание, и Европа хочет провести проверку выполнения этих заданий через четыре месяца.

Что мы имеем по факту? Изменение мандата ОБСЕ. Раньше нас очень сильно возмущало, что он был сугубо наблюдательным и откровенно слабым. Пока все подробности нового мандата неизвестны, но уже ясно, что миссия сможет находиться на линии соприкосновения круглосуточно, а не только в дневное время, также ОБСЕ сможет опечатывать военную технику, чего раньше никогда не было. В очередной раз мы увидели попытку сдвинуть с мёртвой точки процесс разведения войск, хотя Украина упирается, как может, и заявление о том, что они четыре месяца будут разводить силы в трёх точках — это попытка затянуть время. В эти четыре месяца, вероятнее всего, Зеленский будет пытаться что-то протянуть через Верховную Раду, чтобы было чем отчитаться перед Европой. Военная, милитарная повестка уходит, но по вине Украины, которая всячески этому противится, уходит очень медленно, но верно. Открытие трёх новых пунктов пропуска, которые инициировал Путин, очень сложно будет осуществить без снижения милитарной составляющей. Поэтому вектор движения в пользу снижения милитарной повестки задан. Остальные вопросы, к сожалению, пока зависли в воздухе.

Поэтому в течение ближайших трёх лет мы будет двигаться в сторону безопасности: милитарная повестка, война будет уходить на второй план, на первый план выходят политические переговоры.

— На телеканале ТНТ запустили сериал «Слуга народа» с Владимиром Зеленским (на момент выхода интервью сериал уже был снят с эфира — ред.), в Киев приглашены российские журналисты. Это оттепель?

— Не уверен, что показ «Слуги народа» в России — это хорошая идея. Но, тем не менее, это как раз попытка перейти в политическую плоскость, то, о чём я говорил ранее.

— Решить вопросы местных выборов и контроля над границей пока не удалось. Как вы думаете, реально ли в принципе достичь здесь каких-то компромиссов, особенно, по вопросу границы?

— Я очень сильно надеюсь на то, что местные выборы будут проведены у нас в течение года. Местные выборы — это не политические выборы, они могут быть проведены без Украины, но с участием наблюдателей из Европы. Без местных выборов никаких позитивных подвижек в республиках произойти не может. По поводу передачи контроля над границей, я, честно говоря, в это не верю. Путин абсолютно правильно говорит, что это будет Сребреница и резня, так как мы давным-давно дегуманизированы Украиной. То есть, представить вариант, когда здесь в ближайшие 20—30 лет не будет преследоваться всё живое, если сюда зайдёт Украина, очень сложно. И это понятно всем. Поэтому передачу границы я считаю маловероятной, практически невероятной. Но, что касается внешнего суверенитета республик, то на сегодняшний день он трещит по швам.

— Что вы имеете в виду?

— Трещит по швам, потому что движение к особому статусу может привести нас к варианту Приднестровья, когда мы сохраняем внутренний суверенитет, но внешний суверенитет находится в руках Кишинёва. В нашем случае Киева. Это значит, что товары через границу будут идти в украинском правовом поле. Хотелось бы, чтобы республики сохранили суверенитет и внутренний, и внешний. И давайте это разделим. К большому сожалению, у нас внутренний и внешний суверенитет спутывают в одно. Приднестровье имеет уверенный внутренний суверенитет, то есть, они полностью распоряжаются на своей территории. Но Приднестровье не имеет внешнего суверенитета, то есть товары и услуги через границу перемещают в молдавском правовом поле. Видимо, многие в Киеве видят эту ситуацию вот так. Хотелось бы, чтобы у нас эта ситуация вот такой вот не была. На сегодняшний день мы имеем уверенный внутренний суверенитет. Минские соглашения позволяют нам его оставить. Мы будем иметь местную милицию с местным подчинением, местную прокуратуру, суды и так далее. То есть все наши местные органы власти будут нашими и контролируемыми нами, это и есть внутренний суверенитет. Минские соглашения позволяют нам внутри себя иметь полный внутренний суверенитет. Именно об этом украинская сторона умалчивает все пять лет. В Минских соглашениях прописан полный внутренний суверенитет республик. Но вопрос для нас состоит в том, сохраним ли мы внешний суверенитет. А внешний суверенитет — это пересечение товаров и услуг и прочая документальная часть. Как всё это будет выглядеть, в каком правовом поле существовать? В украинском? Смешанном? Российском? На сегодня этого понимания нет, и вслух это даже не обсуждается.

— На этот саммит возлагались очень большие надежды. На ваш взгляд, кто выиграл по его итогам?

— Только европейская сторона. И Зеленский, который «купил» себе четыре месяца для решения внутренних проблем. Ему, на самом деле, не позавидуешь. Зеленского накануне саммита просто расплющили в треугольнике интересов европейцев, американцев и его внутренних нацистов. В пользу нацистов, чтобы задобрить их, он взял риторику Порошенко, под конец брифинга прозвучало очень много оскорбительного для Донбасса, было похоже, что это говорит Порошенко. Европейцев он задобрил тем, что пообещал рассмотреть вопросы особого статуса и амнистии. А для американцев он сделал всё, чтобы затормозить уход военной повестки. МВФ, как вы знаете, благодаря американцам, выделил Украине 5,5 миллиардов долларов недавно, а буквально накануне отъезда Зеленского в Париж Конгресс США выделил Украине 300 миллионов долларов на войну.

— Как согласуется выделение денег на войну и снижение милитарной повестки на ближайшие годы?

— Зеленский, получив деньги, согласился четыре месяца разводить силы в трёх местах. Три точки — это 3-5 километров каждая, 4-5 блиндажей с каждой стороны и пара сотен МОНок. И всё это — вы только вдумайтесь! — он будет демонтировать четыре месяца! Это похоже на цирк. То есть, Зеленский притормозил снижение милитарной составляющей в пользу американского истеблишмента. Европейскому истеблишменту он пообещал продление закона об особом статусе и дал возможность сказать им, что процесс идёт. Для украинских нацистов он сохранил риторику Порошенко, что полностью их устроило, они собрали свой палаточный лагерь и тихо разошлись по домам. То есть, как такового украинского — именно украинского! — президента мы не увидели. Он выполнил пожелания трёх акторов: одного внутреннего, который не выражает интересы всех украинцев — это нацисты, и двух внешних — Европы и США. Президент, который обещал прекращение огня, обещал, что больше не будут гибнуть люди, в том числе, его солдаты, должен был бы сам требовать на саммите скорейшего разведения сил по всей 400-километровой линии соприкосновения. Но он поступил иначе.

— Вы говорили, что для нас важно, чтобы на саммите был запущен процесс, который позволит выйти Донбассу из состояния застоя. Процесс удалось запустить?

— Сейчас я пытаюсь разобраться с тем, что кроется за новым мандатом ОБСЕ. Возможно, что расширенный мандат ОБСЕ, это и есть шаг к статусу. Потому что мандат ОБСЕ, который существовал ранее, как я уже говорил, был очень слабым, исключительно наблюдательным, который не подходил ни для военных, ни для каких-то иных действий: наблюдение в дневное время со 100% гарантией безопасности. И функция только наблюдательная. Если сейчас они станут выступать наблюдателями круглосуточно, они же будут опечатывать тяжёлую технику, это уже не наблюдательная функция, это функция исполнительского характера, а значит, эта функция была согласована со всеми сторонами конфликта. То есть мы движемся к какой-то определённости.

— Не является ли это первым шагом к выполнению предложения России, которое она подала в Совбез ООН ещё в 2017 году, по предоставлению сотрудникам миссии ОБСЕ вооружённой охраны?

— Возможно, именно это нам и пытаются сказать. Не исключено, что мы увидим вооружённую охрану миссии ОБСЕ на линии соприкосновения в ночное время. На сегодняшний день точной информации о новом мандате миссии нет, но, вероятно, что именно здесь кроются большие изменения. Потому что, если миссия находится на линии соприкосновения ночью, то должно быть её обеспечение, и вряд ли это будет обеспечение республик или Украины. То есть, возможно, это именно то, что предлагал Путин два года назад, и Россия вынесла это предложение на Совбез ООН.

— Какие риски по итогам саммита вы видите для Донбасса?

— Европа всё сдвигает к определённости, но крайне медленно и очень малыми шагами. Для республик такой темп продвижения не является удовлетворительным, но имеем то, что имеем. Основным камнем преткновения вновь может стать Украина: если за четыре месяца она ни на шаг не продвинется, то все мы рискуем возвратиться к ситуации, которая была при Порошенко.