Пропагандисты сейчас много и страстно рассказывают о храбрости Навального, который дал себя арестовать сатрапам режима. Смотрите, вот истинно героический человек, и пусть волнуются ваши сердца! Ну а мы волноваться не будем — и поговорим о храбрости.
Дело в том, что смелое поведение бывает бесспорным, спорным и очень сомнительным — и зависит вся эта классификация от одного-единственного момента: как эти поступки соотносятся с другими людьми. С судьбой ближнего.
Бесспорная смелость состоит в том, что человек рискует собой, чтобы спасти кого-то ещё.
Вытащить ребёнка из реки, старушку из горящего дома, раненого с поля боя.
Тут обсуждать нечего. Это просто добро, да и всё.
Спорная смелость — это когда человек рискует собой, чтобы добиться победы в каком-нибудь общем деле, без особого сострадания и гуманизма, а просто во имя того, чтобы наши прогнали ваших.
Например, если командир увлекает солдат за собой в атаку — это идеальный пример.
Почему это спорная смелость? Потому что наше отношение к ней слишком зависимо от того, разделяем ли мы цели этой борьбы, этой войны.
Так, если в атаку смело идёт дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» — все ли на противоположной стороне захотят восхититься её мужеством на поле боя? Не факт.
И, наконец, смелость сомнительная.
Это когда человек рискует собой — для себя же любимого, чтобы выиграть тот приз, который дадут ему лично, и только в том случае, если он будет играть по-крупному.
Пилоты Формулы-1, которые несутся на бешеной скорости к миллиону долларов, претенденты на первое место в каком-нибудь профессиональном мордобое, альпинисты, штурмующие книгу рекордов, авантюристы, решившиеся на аферу, грозящую в случае разоблачения длинным сроком и, наконец, брутальные гангстеры и самовлюблённые политики, атакующие своих старших конкурентов, как молодой волк Акелу, чтобы доминировать и красоваться на их месте, — все они действительно рискуют жизнью, здоровьем, свободой, буквально всем.
Но много ли другим людям пользы от этой адреналиновой гонки тщеславия и жажды славы и власти?
Борис Ельцин в 1991 году ликвидировал огромное государство и разделил русский народ — лишь бы только выпихнуть, выпихнуть из Кремля ненавистного Горбачёва и воцариться любой ценой. А ведь Горбачёв, если бы не был таким слабым правителем, мог бы сделать с ним многое — равно как и ГКЧП за несколько месяцев до. Ельцин, тем не менее, шёл на этот риск, поскольку неистово рвался к власти. Заодно, кстати, он ездил в автобусе, показывая, что номенклатура, мол, жирует, а он — «не такой».
И?
Сделала ли Россию счастливой его смелость?
Ну а теперь мы смотрим другой вариант той же пьесы.
Рисковое поведение Навального не имеет никакого отношения к спасению других.
Ни разу не было такой истории, чтобы он рискнул всем, что у него есть — ради кого-то. Он не вставал на пути ковша застройщиков, не мешал сократить школу или больницу, и даже в самый чёрный день новейшей русской истории — а этот день, напомню, второе мая, — глаза его были сухими, и никаких героических поступков он совершать не пытался, это делали совсем другие люди.
Что же касается риска во имя общего дела, то я рекомендую ознакомиться с неосторожными рассказами нашей intelligentsia — а она таких признаний сделала очень много в разные годы, и даже сейчас нет-нет, да и прорывается у них, — о том, способен ли Навальный работать на какое-либо общее дело или только на себя.
Увы, он известен именно в кругу своих единомышленников — как сектантский коуч, сбрасывающий конкурентов в канаву, а вовсе не как командир армии, готовый держать фронт вместе со всеми.
Зато риск во имя собственного торжества и господства такого масштаба, которое просто нельзя получить более занудными способами — это тот самый случай.
Знаете, мне как-то случилось читать у одного богослова — возможно, это был Клайв Льюис или Честертон, — что человек, всерьёз одержимый гордыней, — это такой подарок для чёрта, что тот взамен охотно избавляет своего клиента от некоторых менее серьёзных грехов.
В истории России двадцать первого века уже был такой отчаянный честолюбец — это Ходорковский, который мог вовремя убежать в эмиграцию, но был так захвачен мечтой об абсолютной власти, что отказался бежать.
Это было смело, конечно. Но симпатичны ли эти амбиции мятежного барона из Менатепа, честным трудом, как известно, сколотившего состояние в девяностые годы, и после этого решившего, что ему, пожалуй, и этого мало.
Не могу так сказать.
Ну а Навальный ещё больше любит трон, и ещё больше любит себя на этом троне — так любит, что даже тюрьма — это для него разумная цена за то, чтобы однажды дорваться.
Надеюсь, судьба не даст ему то, чего он хочет, и в будущем мы будем зависеть от людей, более трезво оценивающих себя — и не таких жадных до власти.
Ну а пока рекомендую взять тряпочку, аккуратно вытереть слюни восторга — и наблюдать за тем, как жизнь редактирует гордеца.
- Календарь