Валентина Швачко: «В меня летел снаряд ВСУ»
Психологи советуют не оставаться один на один со своими самыми страшными страхами. Многие мирные люди, попавшие «под раздачу» в Донбассе, уже готовы рассказывать свои истории, иногда – еще сквозь слезы. Война коснулась всех нас, но больше всех в прямом и переносном смысле «попила крови» у людей далеких от политики и военщины. Речь идет о мирных гражданах Юго-Востока, чьи дома по воле злого рока оказались на передовой.
«Окна были большие – я видела, как в меня летит снаряд»
«Меня зовут Швачко Валентина Алексеевна. Я проживаю в Петровском районе города Донецка. Пока не было войны, жизнь была неплохая: я замужем, двое взрослых детей, на тот момент дочка была беременна вторым внуком, работала реализатором в хлебном ларьке на рынке на Текстильщике (микрорайон), мы с мужем только ремонт сделали, из Крыма вернулись…
5 августа 2014 года начался обстрел недалеко от нас. Это был один самых первых, самых сильных обстрелов именно нашего Петровского района. Снаряды летели, а я все равно не верила, что могут до нас долететь… Наверно, потому что по жизни оптимист. Неожиданно было, мы отдыхали, когда первый снаряд разорвался где-то недалеко от нас. Выключился свет, начали шататься стены, тогда мы только поняли, что все происходит буквально в нескольких шагах. Муж сказал: «Бежим!», но убежать мы не успели. Он кинулся вперед, спасся, его только взрывной волной откинуло в дверь, но он сам остался цел, а я по-хозяйски замешкалась, хотела отключить телевизор… Когда я обернулась к окну, - увидела приближающийся снаряд.
Конечно, это была доля секунды, но для меня это показалось настолько долго, что я успела подумать, что это – все, что я, наверно, уже никогда не открою глаза. Он летел прямо в меня…».
«Казалось, конечности оторваны, из головы лилась кровь»
«Снаряд разорвался в крыше. Не знаю почему, взрыв я почувствовала сзади. Отдало куда-то в голову, мне показалось, что я умерла. Очнулась, и не пойму: я в раю, или я жива, или – что это?.. Голова вроде на месте. Чувствовала дикий страх и тепло сзади, больше ничего не чувствовала. Открыла глаза – темно вокруг, гарь. Если бы я находилась в этой комнате, то меня бы уже не было в живых. Я, получается, успела выскочить в пролет между комнатами, чуть-чуть за пролетом была, меня спасло это и еще жужалка. У нас дом старой постройки, крыша – 90 см жужалки, удар пришелся на крышу, шифер разлетелся.
Когда я пыталась выползти, муж кричал: «Ты живая? Ползи!». Я даже несколько шагов пыталась проползти, потом поняла, что у меня нет сил, видимо, ослабла, крови много потеряла… Не знаю… Сразу даже не сообразила, что я ранена. Муж попытался помочь, поднять, но не смог. Я помню, что удивилась: «Как это так? Я же по жизни человек сильный, ударный». Ползти пыталась, но, видимо сделала еще хуже, потому что по всей той грязи инфекцию занесла.
В общем, муж не смог ни меня вытащить, ни даже дверь открыть. Выскочил через разбитую стену или окно – не помню. Услышала, что прибежали соседи. Вместе с ними выломали дверь, потому что иначе невозможно было попасть внутрь и меня вытянуть. Несколько ребят связали покрывала, вытянули меня на них. Только на улице я поняла, что кроме головы, из которой текла кровь, у меня оказалась ранены рука и нога. Нога была откинута в одну сторону, рука – в другую, и первое впечатление было, что конечностей у меня больше нет, оторваны. Рука в трех местах была рассечена до кости, нога – в голеностопе, ступне, пальчиках».
«7 часов провела в очереди, столько было раненых»
«Соседи помогли, подруга на машине примчалась, она недалеко живет, следом подъехали дети, тоже рядом все. Сказали, что видели, что в нашу сторону полетело, но надеялись, что не в наш дом, потому что мы все так близенько живем. Погрузили меня в машину, доехали сами до Петровского моста. «Скорая» сюда не хотела ехать, потому что бомбежка продолжалась. Она не прекращалась все это время пока меня выносили, пока везли. На Петровском мосту «скорая» меня забрала, какие-то капельницы ставили, оказали, конечно, первую помощь, привезли в травматологию. Хорошо еще, что у меня хорошая свертываемость крови.
Там в очереди я ожидала 7 часов, столько передо мной было раненых. Были очень сильные обстрелы и со стороны Марьинки, и со стороны аэропорта. Было очень много раненых деток, бойцов ДНР, один ребенок был без глаза. На их фоне мое состояние было еще не самым тяжелым.
Шили меня под местным наркозом, потому что нужно было проверять – работают ли нога и рука, как что сшивать, потому что это была настоящая мясорубка. Оперировали сразу три хирурга. Один хирург шил ногу, второй – руку, третий – голову. Ребята (врачи) меня поддерживали, шутили. Я хоть сама не медик, но по снимкам вижу, что там были не кости, а фарш, поэтому шили долго.
Огорчает то, что мы остались без жилья. Уехали из дома после первого попадания. Муж пытался своими силами что-то восстанавливать еще. Потом служить ушел, около года провел в ополчении. Сейчас временно живем у дочки, у нее все целое, только стекла повылетали. Второй удар именно в наш дом пришелся в Старый новый год. Тогда было прямое попадание, снаряд попал в соседнюю комнату, в спальню. Третий удар – 3 июля 2015 года, пострадали приусадебные постройки, забор».
«Думала: пусть инвалид, но жива!»
«Не буду говорить, что инвалидов часто посещают мысли о том, что жить не хочется в таком состоянии. Я лежала, и думала: мне нельзя умирать, даже если я останусь инвалидом, я все равно очень хочу жить. У меня на тот момент дочка была беременна, один ребенок двухлетний у нее был, и ждала второго. Я с ужасом думала: что бы моему ребенку пришлось пережить, если бы она сейчас похоронила мать? Я очень хотела жить. Хотела увидеть, как внуки вырастут, а может, и правнуки, хотела дождаться, когда у второй дочки дети появятся.
Сейчас с первого взгляда не скажешь, что такой ужас пережила, шрамы затянулись, но рука не сгибается до конца и хромаю. Мне дали третью группу инвалидности, но я не хочу выглядеть, как инвалид, я еще молодая женщина, хочу жить полноценной жизнью. Я очень долго была в реабилитационном центре, только 2 ноября меня выписали. Там и массажи, и процедуры очень хорошие, и, что немаловажно, такие же люди, как я.
Была, например, там женщина из Марьинки. На ее глазах убило ее сына, сама она получила тяжелые ранения ноги, часть ноги ампутировали. Помню, что 26 «дырок» у нее в ноге было. Бойцы ДНР ее вытянули из завалов, переправили сюда, в Донецк, в больницу, и познакомились мы с ней уже в реабилитационном центре».
«Хотим, чтобы люди Украины стали добрее к нам»
«Хорошо, что у меня есть родные, кто мог ухаживать, помогать в это тяжелое для меня время, сестра старшая проводила гигиенические процедуры, дети поддерживали финансово.
Надежды? Ну ,какие надежды… Мы не хотим никуда уезжать, мы хотим, чтобы здесь наладилась наша жизнь. Самое главное, чтобы наладилась мирная жизнь. И работа – важно, и здоровье… Но самое главное – мир, чтобы не летали снаряды, чтобы мы не вздрагивали даже от грома. Чтобы люди Украины стали добрее к нам. Чтобы они никогда не пережили того, что пришлось пережить нам».
Эпилог
Такие у нас в Донбассе люди: даже пережив артобстрел, чудовищные ранения, крах всей прежней размеренной жизни, они оставляют место надежде, искренней любви к Родине, и доброте, не желая своим врагам тех зверств, которые пришлось пережить им самим.
