Эффект Карлсона

Информация о том, что приехавший на днях в Россию известный американский журналист Такер Карлсон возьмёт-таки интервью (точнее, уже взял, если верить словам его друга, журналиста Алекса Джонса) у президента России Владимира Путина, имела эффект разорвавшейся бомбы, впрочем, вполне ожидаемый.

«Два года идёт война, которая меняет весь мир. Американцы не знают ничего об этом. Они не знают, что происходит в регионе, здесь, в России и в 600 милях от Украины. Но они должны знать. Они платят за это. Они думают, что ничего не поменялось, потому что их СМИ коррумпированы. Они врут читателям, зрителям. С момента, как началась война на Украине, они поговорили с большим количеством украинцев, записали много интервью с президентом Украины Зеленским. Но ни один западный журналист не поинтересовался Путиным. Большинство американцев не знают, почему Путин напал на Украину и какие у него цели», — так объяснил сам Карлсон своё желание предоставить слово российскому лидеру.

За 12 часов с момента анонса пост о готовящемся к выходу интервью набрал на платформе по-прежнему запрещённой в России социальной сети Илона Маска «Х» (бывший Twitter) более 52 миллионов просмотров, и число это продолжает расти. Вряд ли всех этих людей можно назвать «агентами Кремля» или «сторонниками Путина», как это пытаются делать мейнстримные масс-медиа на Западе. Очевидно, что потребность западной аудитории услышать, наконец, и другою сторону конфликта довольно велика.

Уже сегодня днём пришло подтверждение слов Джонсона о записи двухчасовой беседы журналиста и президента, которая выйдет в эфир в той самой соцсети к вечернему американскому прайм-тайму — в 18:00 по вашингтонскому времени или в 2:00 по Москве.

Обсуждать само интервью, тем более, до его выхода, я не вижу никакого смысла. Впрочем, и после выхода мы вряд ли узнаем для себя что-то новое. Маловероятно, что Путин расскажет Карлсону нечто такое, чего ещё не слышали зрители в России. Западная аудитория — это другое дело. Будет крайне любопытно понаблюдать за её реакцией. Но это потом.

Сегодня же меня занимает совсем другое — то, что сам факт публикации подобного интервью пугает многих на Западе больше, чем то, о чём в нём может быть сказано.

И когда советник Маска Мэтт Уоллес спрашивает: «Если всё, что говорят о Владимире Путине и войне на Украине, правда, то почему средства массовой информации так боятся, что мы услышим его слова?»,

а германский блогер и активист Ким Дотком призывает владельца «Х» самому приехать в Москву и сделать «длинную прямую трансляцию», задав Путину «все глупые вопросы», чтобы люди поняли, «что на самом деле произошло на Украине» — быть может, так эта война быстрее закончится и удастся предотвратить Третью мировую войну и спасти человечество,

когда лидер французской партии «Патриоты» Флориан Филиппо отмечает, что интервью Путина с Карлсоном вызвало панику у западного истеблишмента, а «еврофанатик» Гай Верхофстадт даже призвал к запрету на поездки американского журналиста в ЕС в наказание за «пропутинскую» позицию — мне хочется им слегка возразить.

На мой взгляд, западные политики и их ручные СМИ, пытающиеся сегодня обвинить Карлсона чуть ли не в предательстве национальных интересов США, возмущены вовсе не тем, что он поехал в Москву и говорил с Путиным, а тем, что кто-то на Западе вообще решился дать русским слово. Слово, право на свободу которого они, по мнению западных «демократов», давно утратили (если вообще когда-то имели).

В череде анонсов и тизеров будущей премьеры Карлсон сам как бы мимоходом рассказал, что Илон Маск пообещал ему не удалять видеозапись интервью после его публикации. То есть, наличие никем не скрываемой цензуры в якобы свободных социальных сетях стало на Западе чем-то само собой разумеющимся.

Как верно подметил упомянутый уже Флориан Филиппо, «они, Запад, называют себя самопровозглашёнными представителями „лагеря Добра‟, но не поддерживают свободу слова, противоречия, дебаты и правду! Они паникуют, потому что лгут, и их ложь обернётся для них неприятными последствиями!».

Буквально на днях премьер Эстонии Кая Каллас призвала Еврокомиссию усилить контроль над Telegram из-за якобы «распространяемой в нём дезинформации». По мнению Каллас, социальные сети, в число которых входит и Telegram, «играют важную роль в деятельности российских властей».

«На цифровой арене Россия ведёт кибервойну против Запада и использует пропагандистские инструменты для распространения теорий заговора и дезинформации», — заявила эстонский премьер-министр, отметив, что некоторые из телеграм-каналов могут стать «благодатной почвой» для формирования экстремистских групп.

Интересный, хотя и неудивительный подход. И дело тут даже не в двойных стандартах, когда прозападные пропаганда, цензура и откровенное промывание мозгов в запрещённом в РФ Facebook — это OK, а наличие платформы для распространения противоположной точки зрения — страшное преступление. Дело в существовании самой противоположной (читай — российской) точки зрения, которой не должно быть просто по определению.

Именно в этой логике действует Евросоюз, когда пытается закрыть рот депутату Европарламента от Латвии Татьяне Жданок, обвиняя её в сотрудничестве с ФСБ, работе на Кремль и «вмешательстве в демократические процессы в Европейском Союзе».

Как пишет Deutsche Welle, 6 февраля в Европарламенте состоялась дискуссия с участием представителей Еврокомиссии и Совета ЕС, в ходе которой Жданок обвинили в сотрудничестве с российскими спецслужбами. В ответ на что депутат заявила: «Да, я агентка. Агентка за мир».

«В 2004 году Евросоюз рассматривал Россию как стратегического партнёра. Люди, отвечавшие за восточноевропейскую политику ЕС, охотно приходили на проводимые мной форумы Россия-ЕС и благодарили меня за их организацию. Спустя 10 лет произошла официальная смена формулировок в отношении России с партнёрства и сотрудничества на критическое взаимодействие. Но мы настаивали, что невозможно решить конфликт вокруг Украины, если ЕС будет работать против России. Теперь, спустя два десятилетия, мир теряет шанс на мир», — подчеркнула Жданок.

Для того, чтобы понять уровень политической дискуссии в Европе приведу цитаты некоторых «коллег» Татьяны Жданок по Европарламенту. Вы только послушайте.

Раса Юкневичене, Литва: «Вы такой же агент мира, как Путин. Не надо больше называть Жданок латвийской депутаткой. Здесь она — представительница Кремля. Мои сёстры и братья латыши — это почтенная европейская нация, а Жданок — пережиток русификации, осуществлённой во время советской оккупации».

Марсель Колажа, Чехия: «Вы называете себя агентом мира. Возможно, для мира было бы лучше, если бы вы попросили своего друга и союзника Путина устраниться с Украины, а вы лично, может быть, смогли бы приехать в Гаагу».

Рихо Террас, Эстония: «Отношения между Татьяной Жданок и ФСБ (ничем не подтверждённые — прим. автора) меня не удивляют. Я бы удивился, если бы вы не имели ничего общего с ФСБ».

Анна Фотыга, Польша: «Я посвятила всю свою жизнь борьбе с советским, а затем и российским влиянием. Для людей с моим опытом не составляет труда оценить, кто есть кто в международных органах».

Рышард Чарнецкий, Польша: «Мы уже много лет говорим о том, чем занимается Россия. И речь не об одной политической группе и не только о странах Балтии».

Понимаете, да? Человека буквально травят просто за призыв к дипломатии, за предложение выслушать обе стороны, за саму возможность русских как нации иметь и представлять свои интересы. Притом, что ни к России, ни к российской власти или спецслужбам Татьяна Жданок не имеет никого отношения.

Кстати, после рассмотрения персонального дела депутата Жданок, европейское «партсобрание» принялось искать «зраду», в смысле связи с Россией, и среди прочих возмутителей европейского спокойствия — лидера каталонцев Карлеса Пучдемона, главы французского «Национального фронта» Марин Ле Пен и так далее.

А потому, лично у меня нет никакого сомнения, что заранее объявленное на Западе «скандальным» интервью Владимира Путина Такеру Карлсону будет стоить последнему репутации. Он и так-то не пользовался особой любовью тамошней либеральной общественности, а теперь у него и подавно остался только один путь — в «лоббисты Кремля» и «агенты ФСБ».

Впрочем, публикация беседы может и вправду стать чем-то прорывным, оказав на массовое сознание западной публики положительный эффект, который позже, возможно, назовут «эффектом Карлсона».