Классики прошлого о майдаунах настоящего. Генрих Манн.

Молодые и зрелые годы короля Генриха 4. Глава 9. Мертвые при дороге. Кто отважится на это?

о креаклах: 
"...со своего балкона она призывала к убийствам шумную толпу возвышенной молодёжи. "Молодёжь...Молодёжь, всегда возвышенна",- тведила она; и все эти будущие адвокаты, проповедники и живописцы верили ей. Их худосочие легко было принять за убеждения. В дни торопливых, необдуманных действий молодёжь обычно пользуется большим авторитетом...
И никакой робости, ведь нынче всё перемешалось, всем одинаковая цена в глазах священной Лиги. Посмотрите, что делается на улицах, хотя бы за бочками с песком (средневековый аналог покрышек): лежат друг на друге офицеры да рыцари - мы их прикончили. А жёны нам остались. Хе-хе! Возвышенная молодёжь, так она, кажется, говорит?".

о комбатах, сотниках, президенте, премьере и прочем всплывшем на майдане дерьме:
"Только самые ничтожные люди способны возомнить себя великими, если какое-либо движение изолгавшегося и обезумевшего сброда вдруг вознесёт их на вершины, где им совсем не место. "Да здравствует наш вождь!" - слышит то и дело такой вот герцог Гиз, а ему хочется спрятаться или разогнать всю эту свору - пусть встанут опять за свои прилавки. "

о вовлечённости в события интеллигенции:
"Разве мог всему этому сочувствовать какой-нибудь учёный юрист, заседавший в королевском парламенте? А между тем этих господ тоже заставили принять участие в этом низком бесчинстве! Учёность нелегко забыть, а ясный разум не затмится по приказу. Но затмение происходит легче у того, кто вовлечён в движение масс: он уходит в безрассудства с головой, и если обычно размышлял слишком усердно, то, захваченный массовым гипнозом и чувством национальной общности, он вдруг начинает "реветь телёнком".

Глава 8. Похороны.
постмайдан:
"Все приманки теперь не нужны, не нужно ни соблазнять, ни задаривать. Теперь можно просто приказывать. Уже незачем уговаривать горожанина или мужика, чтобы они оказали ему поддержку, - напротив, кто не желал вступать в Лигу и не присягал в слепом повиновении её вожаку, мог считать себя погибшим! Выполняй трудовую повинность и неси повинность воинскую! Плати ему подати и, хоть жилы вздулись, торчи целый день на ногах каждый раз, когда Гизу вздумается созвать толпы своих приверженцев. А не хочешь - так не будет у тебя ни клиентов, ни работы, ты окажешься вне закона, и для тебя потрудятся только шпион да предатель, которые выдадут тебя. И если кто потом набредёт на твой труп, то обойдёт его сторонкой."