Минские соглашения не продвинулись за год дальше первого пункта. Интервью с Андреем Пургиным

Экс-председатель народного совета ДНР Андрей Пургин в интервью Антифашисту заявил о том, что минские соглашения за год не продвинулись дальше первого пункта, а в самих народных республиках происходит консервация нынешней ситуации. Почему республики уже не являются «народными», а превратились в «микс», схожий с режимом времен КПСС и «Партии регионов» с грузинским акцентом. Об этом - в заключительной части интервью.

Часть 1, Часть 2

- Как вы оцениваете заключенные в феврале прошлого года Минские соглашения?

- Минск - это политическая составляющая бесконечного переговорного процесса и площадка, которая нужна. Возможно, там будут приниматься какие-то решения. Но это где-то 1/8 от всего, что есть. Ну, предположим, что завтра в Минске подпишут, что Донбасс - это Украина, а Захарченко – губернатор Донецкой области. И что с того? Да ничего. Это ведь всего 1/8 процесса, а 7/8 – это общество, люди, политический класс и так далее. К сожалению, у нас четвёртая власть, т.е. СМИ, уже давно стала первой. Общество живёт головой в телевизоре. И судя по телевизору у нас «Минск» - это 7/8, а на самом деле – 1/8. И все принятые там решения будут исполнены, если будут согласны остальные 7/8. Я воспринимаю «Минск» как очень серьезную, наработанную площадку. Во-первых, это наш определённый дипломатический прорыв, мы не должны уподобляться «ХАМАС» или «ИГИЛ», которые отказываются при посредниках вести какие-либо консультации. Ведь это даже не переговоры, по большому счёту. Плюс никто не реагирует на Украину, мы реагируем на приглашение российских и европейских структур провести консультации. «Минск» - это готовая площадка, которая позволяет при сложившихся обстоятельствах, когда 8/8 сложились, претворить эти обстоятельства в жизнь за счёт этой 1/8 дипломатической составляющей. Как площадка, это очень ценно, нужно. Существуют G8, G20, ООН и другие – это, по большому счёту, площадки на которых можно принимать какие-то решения. Если этих площадок нет, то как эти решения будут приниматься вот в этой плоскости. Но это не вся жизнь, мы не живем с головой-телевизором. То есть жизнь существует и кроме «Минска». И если в Минске будет подписано то, что не будет воспринято обществом, нарождающимся политическим классом и так далее, если этими 7/8 это не будет воспринято, то оно не будет претворено в жизнь. 12 февраля были подписаны очередные соглашения, скоро будет почти год, но мы не продвинулись дальше первого пункта, и даже он полностью не выполнен. Подписанный документ – это ещё ничего не значит. Я думаю, что подписанный 12 февраля документ не последний. Но на сегодняшний день, с моей точки зрения, мы попали в такой вот процесс. «Минск», для меня, это процесс и площадка, и я воспринимаю это спокойно. Я не делаю из Минских договорённостей какой-то фетиш. Их нужно принимать во внимание. Не должно быть любви или ненависти – это процесс, какой есть. На сегодняшний день политические процессы не очень хороши, не очень съедобны. Вообще, политика это выбирание из «плохого» и «очень плохого». Вы спросили меня про Стрелкова, я вам ответил – у него было два плохих варианта. Он выбрал один из них. Он плохой? Нет, просто выбрал из двух плохих вариантов. Мир так устроен, что идеальной политической ситуации не бывает. Но преувеличивать я бы тоже это не стал. Я утрирую, но если завтра будет подписано решение, что мы становимся областью, а Захарченко – губернатором, то не думаю, что эта бумажка будет иметь какой-то вес.

- Действительно, СМИ преподносят Минские договорённости так, как будто это столп, на котором держится абсолютно всё.

- Одной из причин сегодняшнего мирового кризиса, того тупика, в котором сейчас находится общество, является как раз то, что четвёртая власть стала первой. Масс-медиа имеют огромное влияние на умы. Поэтому всегда необходимо спокойно и трезво рассуждать о том, что происходит. Думать своей головой.

Кстати, документ от 5 сентября 2014 года ни я, ни Корякин не подписывали. Этот документ был предложен Россией и ОБСЕ как основа, в нём были обозначены темы для обсуждений. Но подписей под ним не стоит. Вы нигде не найдете документ за подписью Пургина или Корякина. Документы в Минске были подписаны 19 сентября 2014 и 12 февраля 2015 года Захарченко и Плотницким.

- Андрей Евгеньевч, что произошло на пункте пропуска Успенка 4 сентября? Что это было?

- Это было подготовленное действо, которое ставило меня в безвыходную ситуацию для того, чтобы получить то, что получили.

- Кем подготовленное?

- История всё поставит на свои места. Бенефициары, на самом деле, известны.

- Но Вы не хотите их называть?

- Я не хочу опускаться до каких-то разборок. С одной стороны, было острое желание коллекционирования должностей. С другой - был определенный глубинный конфликт. Я считаю, что превращение сегодняшнего правящего класса в отдельную общность людей, оторванную от остального общества, не есть хорошо. У нас произошел такой микс позднего КПСС и «Партии Регионов» с таким грузинским акцентом. В Грузии, на самом деле, построено общество, которое служит государственным служащим. Такое странное общество на самом деле.

- Вы современную Грузию имеете в виду?

- Да. Это современная Грузия. Там сложилась уникальная ситуация. Грузия живёт ради людей, состоящих на госслужбе. Не власть для людей, а люди для власти. 40% населения там просто не нужны, и, если бы они исчезли, это было бы идеально для власти. А остальные работают на власть. Госслужащие – это отдельная каста. Это новая модель, но она тупиковая, ведет к отрыву элиты от людей. И приводит к тому, что рано или поздно возникает конфликт между элитой и обществом.

- Каким образом в Грузии зародилась эта модель?

- Это был эксперимент. Западный эксперимент. По сути, была построена колониальная администрация, которой только на зарплаты госслужащим Америка выделяла 300 миллионов. Это сработало. Но это очень плохой пример. И многие начали его перенимать.

- В ДНР происходит нечто подобное?

- Частично. Наша новая властная и чиновничья элита начинает отрываться от земли, от общества в целом, перестает быть частью общества. Это отдельный класс, который начинает жить своей жизнью. Как поздний КПСС со своими отдельными магазинами. Даже недавно попался на глаза закон, что госслужащие не должны платить госпошлину, как-то звучит не очень. В нормальном обществе такое никому в голову не могло прийти, сегрегация какая-то. Госслужащие сегрегируются в отдельный класс, но получается, что мы возвращаемся к классовому обществу. Эти проблемы существуют на сегодняшний день. Мы были против этих изменений, мы этого не хотели.

- Чего же вы хотели?

- Мы хотели разрабатывать нетрадиционные способы продвижения общества вперед. Традиционные способы ведут к укоренению, остановке. Референдум был прорывом, мы сделали то, чего до этого никогда не делали. Сейчас мы возвращаемся к традиционным методам, например, у нас работают те же чиновники, что работали при Украине. Я не хочу их ни в чём обвинять. Эти люди умеют делать то, что умеют, то, чему их учили, на что натаскивали все эти годы. И сейчас, оказываясь уже в новой власти, они воспроизводят ровно то, что умеют. Иного они не знают и не понимают. Но в глазах общества это глубоко ущербно, общество это не воспринимает уже. Нужна новизна, движение вперёд. К сожалению, сейчас выбран другой путь, путь консервации системы.

- К чему, на Ваш взгляд, может привести такая консервация?

- К эксцессам. На мой взгляд, такая ситуация может привести к эксцессам. Общество требует перемен, мир требует перемен, он меняется с катастрофической быстротой. А мы делаем вид, что вокруг ничего не происходит. Отрыв правящего класса от потребностей общества ни к чему хорошему не приведёт. Это как раз то, что мы наблюдали, зайдя 1 марта 2014 года в облсовет. Там заседало 180 человек, они смотрели на нас квадратными глазами, как на марсиан. Но на самом деле, марсианами были они. Они не понимали потребностей общества, чем оно живёт, что оно хочет. Они создали свой мир и жили в нём – эдакие марсиане, которые случайно узнали, что живут на Земле. Если мы вернёмся к событиям 2014 года, то самым опасным тогда для нас, людей, которые хотели что-то поменять и меняли, было заседание облсовета. Если бы после 1 марта и до 7 апреля где угодно собрался облсовет, они перехватили бы политическую инициативу. Это были законно избранные депутаты областного совета. Произошло бы вклинивание в ту политическую ситуацию легального украинского политического класса. Но вы не поверите – эти люди не смогли собрать кворум, не смогли собрать из 180 депутатов 90, чтобы начать заседать. Эти люди были настолько далеки от ситуации «на земле», что, не понимая её и боясь, просто покинули Донецк. Политическая элита Донецка сбежала. Это пример того, насколько далеко правящий класс может уйти от интересов общества. Сейчас мы идём приблизительно по тому же пути.

Увидев новое лицо, покопайтесь внутри министерства или исполкома – вы увидите всё те же лица из прошлой жизни. Повторюсь, это не плохо, через это прошёл СССР времён военного коммунизма, когда к работе привлекались царские специалисты, но потом произошла замена их на людей, имеющих новые навыки, необходимые для тогдашней ситуации. У нас ныне нет направленности на воспитание специалистов, которые имеют другие навыки. Мы консервируем ситуацию. Системно мы не меняем ничего.

- Можно ли говорить о том, что из названия «Донецкая Народная Республика» слово «народная» постепенно выпадает?

- Да, выпадает. Потому что нет концепции. Кучма, когда был премьер-министром, кричал в Раде: «Вы определитесь, что мы строим: социализм, коммунизм, капитализм, что хотите. Скажите, и я как премьер, буду это строить». Здесь то же самое. Скажите, что строим? Вот у нас есть народная республика. Какие признаки, что она именно народная? Какое у нас отношение к земле, к собственности, к методам налогооблажения? У любого государства всегда есть вектор развития, его можно определить даже по каким-то косвенным моментам. Какой вектор у нас? И есть ли ответ на этот вопрос? Занимается ли кто-то поиском этого ответа? На мой взгляд – нет.

«Русская Весна» имела многогранный характер. Это было антиолигархическое выступление, направленное на восстановление социальной справедливости. Сегодня идёт огосударствление многих отраслей, но получают ли от этого хоть что-то люди? Не идём ли мы к государственному капитализму? Тогда причём тут народная республика?

Народная – подразумевает максимальное сближение власти и народа. Я не устаю повторять слова Владимира Путина о том, что нужно двигаться в сторону проведения местных референдумов, чтобы мнение народа по тому или иному вопросу имплементировалось напрямую, без искажения или подтверждения законодательной властью. Это снижает коррупционную составляющую, потому что финансовая элита через представительскую демократию очень сильно искажает волю народа. Сколько бы левые социалисты не приходили ко власти во Франции, социализма там никто не строит, хотя люди, голосуя, ожидают получить какие-то социальные изменения.

Чем ближе власть будет к народу – тем будет лучше. Пока, к сожалению, этого нет. Перед кем наша власть ответственна? Где вы можете получить информацию? Если вы почитаете опросы, их правда мало кто сейчас делает, вы увидите, что у людей властные структуры слиплись в единый ком. А этого не должно быть. Даже ущербная демократическая власть, навязанная Западом, подразумевает деление на законодательную, исполнительную, судебную, независимую прокуратуру. Если это слипается, то больше напоминает нечто тяжёлое, громоздкое, поставленное на одну ногу.

- Спасибо за беседу.