МН17 и трёхгрошовая опера в Окружном суде Гааги

9 марта 2020 года начался очередной «процесс века». Ещё за пару месяцев до его старта были наняты павильоны и декорации, а в прессу был запущен трейлер. Премьера нового долгоиграющего шоу должна была быть оглушительной.

Так было задумано, так планировалось, так был расписан сценарий. Но, на беду организаторов, где-то в недрах Китая завёлся коронавирус, а мировой экономический кризис грянул в самое неподходящее время и тем самым смазал эффект от премьеры этой «трёхгрошовой оперы».

С учётом того, что Россия ещё задолго до шоу назначена главным злодеем, эдаким «Мекки-мессером», удивительно, что ещё никто напрямую не увязал действия Москвы на нефтяном рынке со стартом уголовного процесса в деле о сбитом в 2014 году над Донбассом «Боингом» рейса МН17.

Особо извращённое удовольствие доставляет наблюдать за тем, как нидерландский национальный суд, который, по сути, должен воплощать в себе весь многовековой опыт европейского правосудия и быть своего рода стандартом непредвзятости, превратился в политически ангажированную помойку, не имеющую ничего общего с правосудием.

Одним из самых наглядных фактов этого превращения является буквенно-числовое обозначение ключевых свидетелей, которые якобы видели российский «Бук» на территории Донецкой области и момент пуска ракеты.

По словам обвинения, свидетели подвергаются опасности со стороны тех, кому не нравятся их «важные показания» и поэтому их имена оглашаться не будут.

Удивительно, что говоря о возможной опасности для анонимных свидетелей, нидерландские прокуроры не упомянули отца и дочь Скрипалей, а также убитого в Берлине на почве уголовных разборок грузинско-чеченского террориста Зелимхана Хонгишвили.

При этом с учётом того международного резонанса, который имеет дело, очевидно, что оглашение имени свидетеля являлось бы лучшей гарантией безопасности.

Можно даже сделать смелое предположение, что России пришлось бы негласно обеспечивать безопасность такого свидетеля, чтобы, в случае какой-то трагической случайности, не получить клеймо от международного сообщества.

Не стоит забывать и о возможностях западных спецслужб в деле защиты свидетелей. Те же Скрипали, о которых с момента их мнимого отравления, нет ни слуху, ни духу.

Комбинация с появлением такого свидетеля может стать удачной, если его показания будут убедительными и непротиворечивыми.

Однако, если такой свидетель «посыплется» после первых вопросов со стороны защиты, то ценность его показаний для нидерландского суда будет моментально помножена на ноль.

Нужно понимать, что анонимность свидетеля очень удобна для обвинения.

Во-первых, не нужно доказывать, что этот свидетель действительно свидетель, который в указанный день был в указанном месте.

Во-вторых, не нужно доказывать компетентность свидетеля в интерпретации того, что он якобы видел.

Ведь если даже допустить, что свидетель видел установку «Бук» и слышал разговоры её экипажа, то каким именно образом он определил, что это установка российская?

По разговору экипажа? Так в 2014 году 99% личного состава ВСУ говорило на русском. По акценту? А обладает ли свидетель достаточными компетенциями, чтобы определять акцент? В особенности, с учётом того, что на самой Украине существует множество акцентов русского языка.

К тому же понятно, что никаких знаков принадлежности на машине, задействованной в операции такого рода, быть не могло по определению.

Говоря о свидетельских показаниях в деле о крушении малайзийского Боинга нужно отметить ещё один важный момент: в красивой картинке, нарисованной нидерландским правосудием, почему-то совсем не досталось места свидетелям, которые могли пролить свет на одно из самых чёрных пятен в этой истории.

Речь идёт об изменении курса рейса МН17, когда стандартный безопасный маршрут авиалайнера был скорректирован кем-то из днепропетровских диспетчеров таким образом, что самолёт попадал прямиком в район, где ранее был сбит украинский военно-транспортный самолёт Ил-76.

Впрочем, допуская, что такого рода нюансы беспокоят сторону обвинения, мы делаем нидерландским прокурорам комплимент, которого они не заслуживают.

В случае с Окружным судом Гааги, который ведёт слушание по делу малайзийского Боинга, всё гораздо проще: речь идёт о полной профанации правосудия как такового.

Собственно, сама медийная раскрутка «процесса века» показала, что в стенах судебного комплекса Скипхол не осталось места правосудию.

Заместитель начальника обороны Нидерландов генерал-лейтенант Мартин Вийнен в беседе с журналистами издания Telegraaf внезапно вспомнил, что оборонное ведомство страны было готово перебросить на Донбасс 1000 десантников для оцепления района катастрофы и его обороны на время поисковых работ.

Голландским бюргерам такая история наверняка пришлась бальзамом на душу, хотя объективная реальность такова, что несчастную тысячу десантников, которые кроме тюльпанов ничего не нюхали, уже в момент прибытия разобрали бы в равных пропорциях для рытья окопов, как ополченцы Донбасса, так и военнослужащие ВСУ.

Не стал исключением и первое заседание процесса, в ходе которого прокурор Нидерландов Варда Фердинандуссе вместо заявлений по делу зачем-то решил удивить присутствующих и журналистов знанием произведений Солженицына и безосновательными обвинениями в препятствии проведения следствия в адрес России.

Судя по всему, процесс будет таким, каким он изначально и задумывался — вялотекущая шизофрения, рассчитанная не на поиск виновны и восстановление справедливости, а исключительно на длительное поддержание антироссийских настроений.

Во всей той ситуации больше всего жалко погибших пассажиров Боинга и их родственников: с каждым «громким» заявлением из Окружного суда Гааги шансов на то, что правосудие в этом деле восторжествует, становится всё меньше.