«Надо было оружие брать, а не хороводы водить у российского консульства». Интервью с политзаключенным

С Максимом (имя изменено по желанию собеседника) я познакомилась во время «Русской весны» в Харькове. В то время каждый харьковчанин был окрылен надеждой, а в самом городе царило оживление. Мы думали, что уже победили Евромайдан и вскоре нас ждет новая лучшая жизнь. Как показало время – жестоко ошибались.

7 апреля 2014 года – знаковый день - провозглашение Харьковской народной республики. А также день противостояния с винницкими и полтавскими полицейскими, которые отказались учесть мнение народа. Несколько девушек, глядя на ситуацию, понимали, что сейчас, быть может, прольется кровь и попросили помощи у харьковских правоохранителей. Примечательно, что как «Беркут», так и полиция были на стороне горожан. Именно их усилия решили вопрос принадлежности здания ОГА.

Многие отправились на экскурсию в подмоченное и обгоревшее здание облгосадминистрации, именно там я и познакомилась с Максимом. На нем был мотоциклетный шлем, а в руках ведро с мусором.

- Что вы делаете?

- Приводим здание в порядок, пожар пожаром, но это все же будущая администрация.

Не буду врать, помогать мне не хотелось. Ночь, усталость, откат эйфории… Но в итоге провозилась до часу или двух ночи. Максим опоздал на метро и принял решение ночевать в ОГА. А ранним утром нагрянул винницкий «Ягуар» во главе с самым презираемым харьковчанином Арсеном Аваковым. Около 70 человек были уложены лицом в асфальт и под четким надзором нынешнего министра МВД препровождены в отделения, где харьковские полицейские, стыдливо пряча глаза, оформляли задержания.

Я узнала, что именно произошло с Максимом лишь весной этого года, когда он наконец-то освободился по «закону Савченко».

- Привет. Давно не виделись!

- Да уж, три года прошло. Не лучшие, скажем, годы в моей жизни.

- Расскажешь, что именно произошло?

- Легко. Только имя измени, я все же в Харькове остался. Мало ли. Утром 8 апреля 2014 года меня доставили в Киевский райотдел. Видно было, что менты не хотели оформлять никакие документы, но пришлось. К слову, потом узнал, что большую часть из них уволили, некоторые, правда, сами рапорты написали, не захотели участвовать в беспределе. 3 суток просидел в камере, а потом меня выпустили под подписку о невыезде.

- Что действительно выпустили?

- Да. Сам в шоке был. Думал, что всё это как-то замнется, поэтому из города уезжать не хотел. Работал, жил как обычно. Правда, таскали на допросы по делу ОГА, постоянно вызывали давать какие-то показания. Некоторые, кого со мной приняли утром 8 числа, сидели в СИЗО, другие вышли под залоги. Чем я так понравился, что меня не засадили – не знаю. Знаю, что еще пару-тройку человек тоже отпустили под подписки.

- Но тебя же все равно посадили!

- Да. Дурак я. Надо было в эти полгода с лишним собирать шмотки и валить из Харькова «крысиными тропами». А я все думал – нет, выпустили же, хотели б закрыть, закрыли.

- Как получилось, что тебя все же посадили?

- Ты помнишь 14-15-й год после протестов? Тогда постоянно что-то взрывалось, горело. Как оказалось, никто, кого тогда приняли и выпустили, не избежал тюрьмы. Нас просто отправили в загашник, чтобы при случае пришить новое дело поверх старого и отчитаться Киеву, что все, посадили террористов. Я, по меркам ментов, был довольно малозначимой персоной. Не «Топаз», не Юдаев. Так, мелкая пешка. Поэтому и просидел так долго на свободе.

- И?

- В феврале 15-го года рано утром ко мне вломились домой и начали обыск. Мать перепугалась, ее на кухне заперли, а меня мордой в пол. Так и пролежал около 2 часов, пока они не нашли листовки Новороссии, какие-то списки тех, с кем я якобы встречался и планировал вновь создать ХНР. Сразу же откуда не возьмись взялись понятые, все оформили и уже через 4 часа я сидел в кабинете СБУ. Единственная мысль в голове была: «Надо на работу позвонить, сказать, что меня не будет».

- Кто тебя допрашивал?

- Майор один. Фамилию называть не буду. Сука та еще. Начал рассказывать, что со мной сделают и как. Пытался выяснить, где находится «лидеры» Долгов и Гурьянов. Да откуда я знаю, где они находятся? Я их только на митингах узнал, даже не общался.

- Тебя избивали?

- Да, было чуток. Так, чтобы следов не осталось. Я всегда знал, что менты – суки, а сбушники еще хуже, поэтому как-то знал, что со мной произойдет и попытался приготовится. Но знаешь – к этому нельзя приготовится. Как же мне хотелось врезать этому майору… разбить о казённый стол его красную морду.

- Сдержался?

- Да, с трудом. Думаю, многие, кого «допрашивали», испытывали такие же чувства.

- Что было дальше?

- Дальше мне предъявили подозрение по 110 («Посягательство на целостность государства» - прим. ред.) и отправили в СИЗО на Холодной горе. А там камера, нары и прочие блага цивилизации.

- Как проходило следствие?

- А как оно может проходить? Таскали на допросы, что-то спрашивали, предъявить-то особо нечего. А, листовки. Говорю – не мои. Суды – фарс какой-то. Сначала просто продлевали арест, спустя 7 месяцев, как дело сверстали, начались слушания. Обязательный атрибут всех судов – нацики, они постоянно присутствовали на заседаниях и орали «Так сепару и надо!». Приговор вынесли – 3,5 года. Я подал апелляцию. После этого мне пересчитали, спасибо Савченко, и выпустили весной на волю.

- Ты можешь рассказать о своих буднях в СИЗО? Расскажи о камере, в которую тебя посадили.

- Ну я не в одной сидел. Нас периодически перетряхивали. То есть, меняли местами из одной хаты в другую. А так они все одинаковые: 5-6 метров в длину и 2-3 в ширину. Параша, умывальник, 6 шконок. Сидел как-то и в 4-х местной, но она вообще маленькая.

- А кто с тобой вместе находился?

- По-разному. Попадал несколько раз к нашим пацанам, сепарам, которых знал по движу. В основном селили или к политическим, или к экономическим. Говорить точно не буду, но слышал, что когда кого-то хотели прессануть, то переводили в камеру к уркам. Меня пронесло, но вот в карцере побывал.

- Да? За что?

- Злостное неподчинение администрации. Послал одного вертухая. Совсем оборзел, гнида. В итоге заломали руки и в подвал, в карцер. А там – реальная жесть. Сыро, мокро. Нары в 6 утра складываются и до 10 вечера некуда присесть. Разве что на пол. Никаких передач, никакого чая, курить и то запрещают. Провтыкал в стену 5 дней, понял, что больше не хочу.

- Вот. Передачи. Скажи, чем вас вообще кормили и сколько можно было получать передач?

- Кормили прямо-таки как в лучших домах Парижа. Шучу, конечно. Баландой, которую и есть то практически невозможно. Мне мать рассказывала, что как-то шла в СИЗО, передачу мне передавать, сумка тяжелая была, повстречала сотрудницу-приемщицу. Так та соловьем разливалась, что еда у нас самая лучшая, государство обеспечивает, типа их так не кормят, как нас. Ага, щас. Тухлятина, воняет невозможно. Один раз, помню, давали рыбу, а в ней бонус-плюс – черви. Беленькие такие.

- Фу. Извини. А чем же ты тогда питался?

- Ну я в СИЗО ж сидел. Можно сказать, повезло. В тюрьме там передачи строго ограничены. У нас разрешали хоть каждый день носить. Со вторника по субботу включительно. Зэки сейчас полностью на содержании родственников, если те не хотят, чтобы их близкие загнулись. Тяжело очень было маме моей. Хорошо, что кореша мои еще подогревали, иначе я не знаю, как бы выжил.

- А всё можно передавать или есть какие-то ограничения?

- Да всё, на что денег хватит. Мясом, конечно, не питались. Но картошка, капуста, овощи всякие, каши, колбаса. Частенько и сами готовили. Например, передали кому-то перловку или рис, водички закипятили кипятильником, туда заправку – и рассольник. Таким образом и борщ можно было сварганить. «Мивина», как пюре, так и вермишель, в ходу была, быстро и дешево. Изредка, чтобы побаловать себя, жарили картошку.

- Как? Кипятильником???

- Да. Брали кипятильник, распрямляли его и делали аналог спирали. Ставили на нее большую миску с картошкой и жарили. Ну, конечно, не такая как дома получается, но очень даже ничего. Сейчас разрешают передавать даже домашнюю еду. Хочется, естественно, но понимаешь, это мать должна рано утром встать, приготовить, упаковать, донести, отстоять очередь, передать. Жалко родных.

- А если заболеет кто?

- Лекарства, те, которые разрешены: анальгин, аспирин, обезболивающие и так далее – без проблем. Но я знаю, что многим «знаменитостям» усложняют условия передач и свиданий. Тупо запрещают. Прессуют, так сказать, по заказу «друзей».

Что до свиданий, так хоть каждый день. Оплатите в кассу сбор 5 гривен и добро пожаловать. Правда только родственникам или супругам, то есть по документам. На длительные я не ходил.

- Вас выводили на прогулку?

- Да, на час, если, конечно, ничего не натворил. Хотя назвать это прогулкой язык не поворачивается. Клетка во внутреннем дворике, где час ходишь как зверь по кругу. Правда, в одной были турники, можно было позаниматься чуток. Разные камеры в разное время, кого-то в 8 утра выводили, кого-то после обеда.

- А чем ты, собственно, занимался эти годы в СИЗО?

- Преимущественно, читал. Не поверишь, никогда читать не любил, у меня по литературе в школе еле-еле тройка наскреблась. А тут перечитал всю школьную программу. Толстого, Лермонтова, По. «Войну и мир» 2 раза читал, понравилась. Почему в школе не читал, не знаю. Фантастику тяжело достать было, она на руках постоянно была. Но умудрился прочитать «Солярис» Лема, Азимова и несколько книг Стругацких. Очень интересно. Теперь вот и дома читаю.

Мужики в нарды играли постоянно. Но быстро приедается. В одной хате, где я был, чувак карты сделал самодельные, его потом на «яму» отправили. Это практически карцер, только разница в том, что нары не убираются.

Телевизора у нас не было. Хотя, знаю, договориться можно. Но сидеть и тупить в нынешние новости, так и омайданиться не долго, особенно, когда новостей с воли нет. А хочешь секрет?

- Хочу, конечно.

- Ну, в принципе, это никакой не секрет. Но после отбоя как по волшебству многие заключенные выходят в Интернет или звонят своим домой. Телефоны, конечно, запрещены, но кто спрашивать будет. Вот так и нарушается режим сна. До 4 утра сидишь в каком-то чате, с девчонками общаешься, а потом спишь целый день, если на суд не надо.

- Да, знаю я этот секрет, сама с другом общалась, когда он в одесском СИЗО сидел. Кстати, всегда интересовал вопрос, а где вы их прячете?

- Ну кто как. Обычно в стене, в проемах или щелях всяких. Мой хорошо спрятан был, не нашли ни разу. У мужиков бывало находили, забирали, но потом за пополняшки мобильные отдавали обратно. Такса от 50 до 200 гривен. Единственное, с зарядкой туго было. Приходилось по очереди заряжать и прикрывать рукой, чтобы не отсвечивал.

- А как же обыски?

- Обыски обычно 2 раза в неделю. Бывало и неделю-полторы тишины. Наши не сильно старались, многие сочувствовали и нормально относились. Не трясли сильно. А вот когда «маски» из столицы приезжали, те – да, вверх дном переворачивали хату, не гнушались и стены простучать. 

- Задам тебе напоследок один лишь вопрос. Жалеешь ли ты, что участвовал в нашем противостоянии?

- Жалею? Три «ха». Сидеть, конечно, тяжело, никому такого не пожелаю. Единственное, о чем жалею, что мы были такими дураками и верили на слово нашим, так 8ву. Вот, когда мы памятник Ленину защищали, тогда действительно движ был. Все были готовы и к драке, и к откровенному нарушению закона. А после – нас слили. Я не буду тыкать пальцами кто, но нас откровенно подставили и бросили. Харьков был первым городом, который восстал и первым, который пал. Но, думаю, мы еще поднимем голову. Ты видела эти грабительские тарифы и цены? Думаешь, народу нравится? Просто не время еще. Но я уверен, Харьков был и остается русским городом, чтобы там приезжие нацики и лично господин Аваков не говорили.