Наталия Нарочницкая: «Мы сейчас единственные, кто бросил вызов философии смерти»
Актуальная беседа с президентом Фонда исторической перспективы, доктором исторических наук.
— Наталия Алексеевна, перед нашей новой беседой на тему «Россия и мир» вновь перелистал вашу фундаментальную научную книгу «Россия и русские в мировой истории», изданную 20 лет назад. Все тенденции, все векторы международных отношений развиваются именно в том направлении, которое показано вами. Хотя, конечно, можно ли было представить, что дело дойдёт до того, что наш президент прямо заявляет: «Сегодня практически официальной идеологией западных правящих элит стали русофобия, другие формы расизма и неонацизма». Идёт полное отторжение русской культуры. Следующий этап, если смотреть на этот мир без иллюзий, — это, наверное, уже очередная попытка физического уничтожения России.
— Ну, это у них не получится, сразу скажу. По-пушкински скажу:
«Так в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, куёт булат».
Конечно, трудно было представить сегодняшнюю ситуацию в полном объёме... Это ещё и проявление чудовищной деградации политической элиты западных стран. Их воспитали в духе всех либертаристских доктрин, в ложной интерпретации свободы. Теперь в их мировоззрении так: я свободен, я могу каждого оскорбить, унизить, растоптать то, что ему дорого, каждому дать пощёчину, а не наоборот; я свободен, и меня никто не имеет права унизить и оскорбить. Удручающее падение и отсутствие общегуманитарной эрудиции у политического класса, не знающего истории, литературы, культуры, неспособность панорамно оценивать процессы, а у толпы, освобождённой от христианских норм и понятий — поражающая безнравственность и совершеннейшая грубость нравов. Я, как историк, не раз вспоминала, что даже ноты об объявлении войны 100 лет назад писали вежливым, изысканным языком и без оскорблений: «Соблаговолите принять... в таких-то обстоятельствах у нас не остаётся иного выхода, как объявить вам войну». Ведь войны заканчиваются, а народы остаются. Какими бы и мы, и они ни были грешными, сохранялась христианская и дипломатическая этика, психика, наверное, тех поколений была иной.
Сейчас Европа как явление мировой истории и культуры на глазах одного поколения растоптала и совершенно уничтожила сама в себе всё «изящное, великое и святое», как говорил Константин Леонтьев. Произошло явное обезбоживание всех понятий и представлений и, как следствие — постепенное оскотинивание человека. Конечно, там есть консерваторы, и они шлют нам слова поддержки, у меня немало таких писем. Но в целом отказ от чёткой грани между добром и злом, грехом и добродетелью, красотой и уродством, моралью и анти-моралью — это, конечно, очевидная дехристианизация сознания. Ведь хотя человек в христианском представлении (и у православных, и у католиков изначально) наделён свободой — это дар Святого Духа, и волен выбрать свой путь, но он одновременно наделён и способностью различать добро и зло. Если эта грань стирается, то это философия конца истории. Это уже история без всякой нравственной цели, без всякого побуждения к самосовершенствованию... Запад идёт по этому пути.
А мы, Россия и русские, несмотря на 70 лет принудительного атеизма, не хотим в этот мир нигилизма, безнравственности, в мир без красоты и БЕЗ ИДЕАЛА. Кстати, коммунистическая доктрина насаждалась русскому народу с почти религиозным рвением, и в ней тоже было чёткое представление: что хорошо, а что плохо, пусть по-своему. И когда мы очнулись, оттаяли, то мы захотели чего-то большего, чем просто рынок и пепси-кола. Народ сам востребовал что-то более глубокое — ради чего жить. Русский человек не будет монотонно трудиться, имея перед собой очень приземлённую цель. В целом смысл жизни для русских людей в чём-то большем, должны быть вечные представления о добре и зле. И мы сейчас единственные, кто бросил вызов философии смерти, умирания человечества.
Что касается их отношения к нам, то здесь проявилась извечная непреодолимая ревность: мы с ними вышли из одного корня, из апостольского христианства, но совершенно по-разному воплотили в своей исторической жизни искушение властью и хлебом. Наше расхождение началось даже не с великой схизмы, а уже после антихристианского Просвещения, победившего последние попытки христианского осмысления как, например, было у Ф. Шеллинга. Все этапы становления России и её взаимоотношений с Западом, сопровождались цивилизационной нервозной ревностью, свойственной разошедшимся членам некогда единой семьи...
Когда в европейской культуре героев Шиллера заменили персонажи Э. Золя, Россия уже очень отличалась от того, что именовалось общеевропейской цивилизацией. Мы действительно исторически самостоятельная цивилизация — Русская цивилизация.
После краха Советского Союза, который они так приветствовали, на поверхности была видна их цель — прежде всего, лишить нас навсегда великодержавия, которое делало Россию, в любом обличии, будь то империя, или победивший нацизм Советский Союз с духом мая 1945, равновеликой всему совокупному Западу силой с собственным поиском смысла вселенского исторического бытия. И вот сейчас, когда Россия, пусть непоследовательно, пусть не полностью, но всё-таки пытается восстановить свою национально-религиозную ипостась, расчистить пепелище исторических пожаров и обломков и опереться на свой спасительный фундамент — прильнуть к «матери сырой земле», это стало экзистенциальной угрозой для претендентов на мировое господство. Теперь для них главное — не только уничтожить нас как геополитическую и военную силу, что оказалось уже невозможно, но прежде всего как самостоятельную историческую личность, которая подняла знамя продолжения христианской истории и стала опаснейшей для них альтернативой их философии конца истории.
Поэтому и идёт сейчас именно экзистенциальная битва и брань вселенского значения. Если хотите, борьба между двумя разными толкованиями прогресса, а это очень серьёзно. Это борьба разных интерпретаций, каким должен быть мир даже в узком понимании международных отношений. Для них это однополярный, униформный мир по западным лекалам, в котором только Запад, и прежде всего англосаксы, могут получать какие-либо дивиденды, а все остальные, при провозглашении «свободы отдельной личности», оказываются в состоянии порабощённых наций, у которых совершенно нет выбора в своих действиях.
Мы же утверждаем совершенно иную картину. Это мир гармонии многообразия, где каждый молится своим Богам, при этом принадлежность к целому, к человечеству — это источник подлинных ценностей, где никому ничего не навязывается.
Ещё знаменитый английский историк Арнольд Тойнби писал, что там, где Запад пытался вторгаться в сердце других цивилизаций, навязывая своё, эти цивилизации не становились западными, а только теряли смыслообразующее ядро своего побуждения к исторической жизни и угасали. Тойнби принадлежал к мудрым мыслителям, которые отнюдь не стояли на прорусских позициях, он вообще себя именовал агностиком, но, тем не менее, были объективны. Поэтому, кстати, авторитет Тойнби никогда не мог быть использован в идеологической борьбе, несмотря на то, что он 30 лет отдал Лондонскому королевскому институту международных отношений.
— Наталия Алексеевна, всё это вы говорите о духовном смысле текущего момента. Но вот что мы слышим иногда из интернета: Россия осталась чуть ли не одной во враждебном мире, союзников практически нет. И производство у нас на сегодняшний день в десятки раз уступает совокупному западному. Страх у некоторых ощутим — говоря по-простому, такая мощь прёт на нас...
— У меня нет этого страха. Гитлер, как известно, обрушил на нас совокупную мощь практически всей Европы, как до него и Наполеон. Кто только не производил для рейха танки, вооружение, технику, продовольствие — заводы во Франции, в Чехии, в нейтральных странах, в Швеции. И мы должны были набрать силу для победы. Вот и в нынешней ситуации сначала несколько пятились, изумлённые такому бесстыдному накату, в своём благородстве с трудом осознавая, что это бесповоротно и до победного конца... Как и в 1941 году сразу противостоять такой армаде было физически невозможно. Но что далее? Уже в 1943 году мы превосходили врага по важнейшим показателям, у нас были гениальные танки и передовая техника, «катюши», и самолётов стали производить больше, чем враг. Как мы смогли за какие-то два года эвакуировать заводы, построить новые, снабдить армию и тем, и другим, и прочим? Это нечеловеческое достижение, это фантастически трудно, но, значит, мы на это способны. Это было сочетание колоссальных мобилизационных рычагов социалистической экономики с духом, который вдохнула реабилитация русской истории, возвращение, пусть частично, имён Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова, Кутузова, таких великих страниц общенационального подъёма, как Севастопольская битва...
В 1920-е годы, особенно в исторической школе академика Покровского, глумились над всем русским, и Александр Невский был классовый враг, Наполеон — освободитель, потому что нёс более прогрессивный строй, чем в помещичьей России с крепостным правом. Только почему-то мужик русский вместе с барином вилами гнал завоевателей.
И сейчас, я сама дивлюсь, но это так, это признают все мировые эксперты: Россия не только выдержала, но и стабилизировалась в этих новых условиях. Оптимизма у общества куда больше, чем два года назад! Да, трудно, но всякая угроза опрокидывания России, даже экономически, уже просто совершенно миновала. Трудности для России можно усилить, но она доказала, что это выдерживает. И кстати, тот же У. Черчилль сразу после революции 1917-го, отнявшей у России победу в Первой мировой войне, написал: «Мы можем измерить силу Российской империи по тем ударам, которые она перенесла, тем катастрофам, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, по тому восстановлению, которого она добилась».
— Вы считаете, этот исторический потенциал у нас сохранился и сегодня?
— Абсолютно. И, на мой взгляд, он даже растёт. У меня есть лёгкая грусть, я человек сложившийся в предыдущий период, когда были надежды на то, что можно как-то убедить европейцев, прежде всего европейскую политическую элиту, найти общие ценности... Но, как оказалось, обычных людей — европейцев можно убедить, но только «демократия» там уже такая, что мнение народа не будет представлено во властных структурах. Что бы народ ни думал, делать будут всё равно то, что нужно глобалистской элите.
Повторю, у меня нет пессимизма. Что я замечаю? Всё-таки наше общество стало куда более консолидированным даже по сравнению с началом СВО, которая некоторой частью народа сначала воспринималась с некоторой растерянностью, ибо господствующая мировоззренческая схема СМИ не готовила к этому повороту. Сейчас все осознали и почувствовали. (западная ненависть этому прозрению сама очень способствовала), что это было неизбежно и необходимо, люди как раз оценили национально-государственную волю власти, которая собралась с духом и сделала этот шаг.
Идёт очищение, проявилось окончательно то, что не всем было ясно поначалу — кто есть враг, каково мировоззрение различных секторов общества и т.д. Сейчас гораздо яснее и картина наших слабых мест, над которыми надо работать.
Конечно, всякое мы читаем в интернете — но это же помойка. Там могут десять человек ложкой уже не дёгтя, а, извините, своего собственного дерьма бочку мёда испортить, посмотришь, а это несколько десятков, ну, сотня человек пишут гадости. К сожалению, мировоззренческий червь имеет такое же свойство, как грибковое заболевание. Один раз посеянное в общественное сознание, оно уже никогда не будет искоренено до конца. Либертаристские, как и троцкистские идеи всплывают то там, то здесь, ещё и радикальнее, чем были. Как садовод, я знаю, что, скажем, «мучнистую росу» никогда не выведешь, только если не вырвешь с корнем всё растение и не сожжёшь. Но с заболеванием можно бороться, и оно не будет распространяться, останется в подавленном состоянии и не сможет помешать здоровым побегам.
Поэтому думать о том, что по мановению палочки или какими-то репрессивными мерами, для которых ещё надо законодательство иметь, всех неугодных можно люстрировать, сослать куда-то, — нет, этого не будет.
Но я вижу и среди молодёжи уже совсем не только печальные, удручающие явления — смесь чудовищного невежества в истории собственной страны с типично подростковой инфантильной радикальностью и вселенским обличительством. Это стало уделом куда более узкого круга с сектантским сознанием. А большинство молодёжи, даже наоборот, превратилось в «рассерженных патриотов», нетерпеливых и требующих радикальных действий. Но надо иметь в виду, что это тоже используется нашим умелым врагом. Мы живём в информационном обществе, поэтому манипуляция сознанием, это очевидно, — важнейший инструмент политики, мощное оружие.
— Элита-то западная деградировала. Но большие деньги позволяют им нанимать изощрённых политтехнологов, психологов, манипуляторов.
— Причём на кого они сейчас делают ставку? Они прекрасно понимают, что воинствующее западничество и либералы — кумиры двадцатилетней давности, не имеют сейчас никакой почвы в обществе. Поэтому они делают новую ставку, сейчас это заметно, как раз на радикальные элементы, которым кажется, что всё недостаточно и нерешительно, что давно надо ядерную бомбу сбросить на Лондон, немедленно взять Киев или устроить у себя мятеж.
А пятая колонна, которая у нас, к сожалению, есть и в элите, и в политическом классе, порой сидит и в высоких кабинетах, до сих пор не осознала, что даже если, гипотетически, мы бы всё сдали, то всё равно ничего не вернётся к прежнему. Их Запад презирает, использует сугубо утилитарно и ничего им не вернёт, никакие их миллиарды... Нас заставят платить ещё больше, но уже не за наши обретения, а за наши утраты.
Запад провоцирует, поощряет любые межгрупповые идеологические стычки в России, сеет недоверие к армии, лишь бы забыли о единстве. Нам же, когда страна воюет, надо отставить в сторону свои сиюминутные частные воззрения, поднявшись над ними. Вот воинствующие леваки, которые очень активны и нетерпимы к иному мнению, на радость нашим противникам готовы затеять распрю, начинают поливать грязью белых патриотов России и великодержавия Колчака, Врангеля — это ведь возврат к идеологии Троцкого, к гражданской войне. Почему Ленина, заключившего позорный Брестский мир, без которого не было бы сегодня в Прибалтике НАТО, который вместе с Троцким по наущению Парвуса выдвинул чудовищный лозунг «поражение собственного правительства в войне», можно славить, а Колчака и Врангеля, которые категорически отказывались признать расчленение России и новообразования, нельзя? Ленина у нас не запрещают, хотя никто, как он, так не презирал свою собственную историю, веру, церковь и всё, что составляло красоту и правду русской жизни.
Это в 1930-е годы уже новые советские руководители стали на путь созидания, потому что надо было выводить страну из погрома, модернизировать её своими инструментами, раз уже Столыпину не дала история шанса. Уже с 30-х годов внешний вектор советской политики изменился — задача была уже не мировая революция, в топку которой большевики 1917 года готовились бросить всю русскую историю, раздавали территории, умиротворяя левых националистов в Грузии и на Украине, что расхлёбываем сейчас. Задачей стала защита «советской Родины», что предполагало созидание, строительство, модернизацию. Но именно советская история с тридцатых годов и стала объектом поношения Запада. Когда пламенные большевики разрушали и уничтожали — Запад не вмешивался и выжидал, стремясь получить выгоды. А вот когда началось созидание, когда дух мая 1945-го насытил советскую доктрину новым содержанием, тут все силы ополчились именно на победивший СССР.
Любые распри в обществе сейчас поощряются с Запада. Но на либералов, отъявленных западников, они уже ставку не делают, потому что она провальная. От этого общество уже выздоровело. А вот от таких рьяных нетерпеливых «патриотов» ещё предстоит выздоравливать. Я знаю немало чудесных людей, готовых грудью своей заслонить Россию от внешнего врага, но которые кричат на всех углах, что всё у нас прогнило. Гнили немало, но здоровой ткани на глазах стало много больше. Но неужели революция нам сейчас помогла бы?! Это же мечта для Запада!
Вообще у меня уже давно такое ощущение, что, если Запад что-то или кого-то в нашей истории ненавидит, значит, именно это и было, и есть правильное.
— Безошибочный индикатор?
— Да. А если Запад к чему-либо относится лояльно, спокойно, то это вредное для нас явление. Сейчас это особенно обнажилось.
А война, при всех её ужасах, и Достоевский, и Шеллинг об этом писали, возвышает человека, обостряет его способность отделять главное от второстепенного, позволяет осознать забытые в суете великие идеалы.
— Поэтому Господь и попускает войны.
— И попускает. Гибнут наши люди, но у Бога нет мёртвых, у него все живы... А наша мерзкая богема — животные, иеху из Джонатана Свифта, цинично и похабно развлекается.
— Пять лет назад я вам задавал вопрос о наших отношениях с Украиной, вы и здесь проницательно показали возможные перспективы и глухие тупики, сказав в завершение: «Думаю, будут продолжаться постоянные провокации, но, надеюсь, до войны всё-таки не дойдёт». Однако конфликта избежать не удалось.
— Не удалось. Трудно было представить тот уровень падения украинской идеологии, который сделал киевский режим наследником нацистской Германии и лютой бандеровщины. Недавно прошло десятилетие с того Майдана, который окончательно взорвал все рамки и препоны, не дававшие «политическому украинству», ведомому униатами и подстрекаемому поляками в течение двухсот лет, сделать из не-России уже анти-Россию. Пойдя по этому пути, Украина неизбежно идёт к саморазрушению, уверена, уже необратимому. Эта москвофобская версия украинства сама и поставила в непримиримое противостояние разные части своего искусственно составленного государства. Ну не может донецкий потомок героя Великой Отечественной войны жить вместе с Тягнибоком, ещё прадед которого доносил австрийцам на симпатизировавших русской армии в Галиции! Они сами раскололи своё общество, которое имело возможность как-то существовать только при нейтральном, лояльном к России статусе украинского государства. Они доказали миру, что это государство — искусственное, несостоявшееся, в нём нет внутренних позитивных идеалов, которые могли бы стать исторической концепцией будущего. На Западе уже очень многие политические круги это поняли, но вслух не говорят, ибо Украина нужна англосаксам, Брюсселю, НАТО как бомба против России.
— Теперь люди там одурманены, это страшно. Когда это может пройти?
— Мы помним, как Гитлеру удалось за жизнь одного поколения внушить большинству немцев, что они — раса господ, И те, кто когда-то читал Шиллера, где честь и долг дороже жизни, принимали рабский труд, считали правильным грабить другие народы, претендовать на территории, которые вообще никогда не входили в орбиту немецкой нации. Это лишний раз доказывает, что от грехопадения не застрахован никто. Но возможно и обратное, только это трудный и долгий процесс воспитания детей.
Нынешнее украинство, как я не раз говорила и писала — это, прежде всего страшный грех гордыни, Каинова ревность к Авелю. И бесполезно было доказывать им, как Виктор Степанович Черномырдин надеялся, что без нашего газа, ресурсов, разделения труда, куда же они денутся. Эх, как подвело нашу политику сугубо материалистическое мышление. «В Украине» всё на уровне страсти — «москали проклятые, расплодились и дошли до Тихого океана, ядерное оружие имеют, а ведь мы могли бы стать тем, чем стала Россия». Для такого сознания, глухого к логике реализма, надо было разрезать своё естество на две части, отринуть то, что в нём естественно общерусское, православное, из триединой Руси выросшее, растоптать его. Но оно стучится в душу, его нельзя выкинуть, это богоданная ипостась... И поэтому надо уничтожить нас, убивать детей, как заявляли не раз идеологи украинства... Пока мы есть от Калининграда до Курил, никогда не стать им тем, чем стала Россия. И ярость зависти, гордыня обрекает народ, который сам себя оскопил и пал перед дьявольским соблазном, на самоуничтожение...
А Европа — это сейчас сила, консолидирующая ненависть к иному. Почему? Они сознательно уже не воспитывали свои общества, два последних поколения в любви к своему Отечеству, своей культуре, наоборот — убеждали в том, что апелляция к родной немецкой ли, французской ли, итальянской ли культуре, несёт якобы раздор и войны. Но подлинное национальное чувство — это любовь к своему, но не ненависть к иному. Только тот, кто ценит и любит своё, способен с уважением относиться к таким же чувствам других, так мой отец мне всегда говорил. Но теперь французы, итальянцы и немцы — главные создатели великой европейской культуры, должны чувствовать себя «европейцами», их родина там, где ниже налоги, где оптимальная организация быта. Ещё К. Леонтьев писал, что «средний европеец это орудие всемирного разрушения». В учебных программах и во Франции, и в Германии постепенно исключается апелляция к национальной культуре и приветствуется только что-то общее мировое и глобальное, ну и, конечно, ЛГБТ и вся либертаристская чудовищная, уничтожающая человека новая трактовка свободы личности.
Но при этом европейская «элита» с чудовищным старанием насаждает русофобию и поощряет нацизм в Прибалтике, Польше и на Украине. Получается, что единство Запад может найти лишь в нацистских идеях — история повторяется?
— Однако никакого океана ненависти, который якобы смыкается вокруг нас, не существует?
— Нет. У обычных людей нет! Есть какие-то распропагандированные, конечно, но неважно всё это у них получается, и это вселяет надежду. В Германии на одном форуме отец семейства между 40 и 50 годами обратился ко мне: «Я уже дважды платил штраф за то, что в школе не пускаю свою семилетнюю дочь на занятия по сексуальному просвещению, где учат, что папа и мама бывают одного пола и т.д. Если совсем невмоготу будет жить, можно эмигрировать в Россию?». Вот так. Думаю, что есть тенденция к тому, что будут и в православие обращаться, и в Россию будут приезжать жить. Пока ещё это тонюсенькие ручейки, капельки, но это будет.
Так что русофобия поднимается, как брожение теста, но потом перекисает и начинает опускаться. Мне кажется, сейчас по инерции это всё продолжается в прессе, в высказываниях официальных лиц, ведь Европой сегодня правит по уровню интеллекта и образования коллективная «грета тунберг». Это моя такая горестно-шутливая оценка.
Убеждена, что всё доведённое до абсурда — «если в поле выпал град, значит, Путин виноват» — обречено на иссякание. Ещё надо заметить, вместе с русофобией идеологи СМИ и брюссельских структур в одном пакете обрушивают на население и ЛГБТ-доктрину — как проявление ничем неограниченной свободы. Это не что иное, как рабство духа перед плотью. Но эту доктрину с её агрессивным навязыванием, сменившем прежнюю обыкновенную терпимость в отношении отклонений от нормы, не принимают, уверена, куда более половины населения. Эти люди начинают думать: Россию поносят за то, с чем мы, в принципе, тоже согласны. Уж так ли плоха эта Россия? И это тоже ограничивает дальнейшее развитие русофобии.
— Наталия Алексеевна, в связи с этой элитой, управляющей Европой и миром, такой вопрос. Сейчас мы слышим призывы к реформе и Организации Объединённых Наций, и Совета Безопасности. Какова ваша точка зрения?
— Мы стояли очень долго и прочно на позиции неизменяемости Устава ООН, потому что только начни его изменять, ничего не останется. Особенно для нас важен принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности. Иначе мы столкнулись бы с тем, что против нас будут приниматься жёсткие решения. У меня в книге есть целый раздел, основанный на документах из архива МИД РФ, о том, какая борьба шла за Устав. Конференция в Думбартон-Окс в 1944-м считается триумфом сотрудничества стран Антигитлеровской коалиции, однако, судя по документам, стороны едва нашли в себе силы выйти к совместной фотографии, такая была «рубка». И я читала рассекреченную инструкцию нашей делегации, где говорится, что по второстепенным вопросам можно отступить, главное, чтобы ООН не стала мировым правительством. А то предлагалось и такое, что если даже страна не член ООН, всё равно можно принять решение вмешаться и за неё решать её проблемы и т.д. И, конечно, чтобы без нашего участия не смели обсуждать проблемы, которые нас касаются.
Россия не возражала бы, чтобы добавить в постоянные члены Совета Безопасности такую крупную страну, как Индия, которая держится самостоятельно. Она не является нашим союзником, но и явно не желает быть в фарватере американской политики. Это великая цивилизация с населением в 1,4 миллиарда человек. Они должны слушаться Байдена? Хотя Индия немало зависит от Запада и встроена в финансовый инвестиционный механизм, они до сих пор помнят, каким расизмом было пронизано господство англичан в их стране. Ведь самые страшные расисты — это не немцы, а англосаксы. Вспомним и историю Соединённых Штатов, англосаксонские пуритане, «отцы-пилигримы» — это последователи Кальвина. По их учению только они уже по принятию этой версии протестантства предназначены ко спасению. Это всё питает доктрины американского провиденциализма, доктрины «Божественного предначертания», американской «исключительности», которая не может не унижать весь остальной мир. Она коробила ещё на Версальской конференции усталых от пафоса европейцев, когда президент США Вильсон прибыл в Версаль со словами: «Америке уготована великая честь спасти мир». Этот сын пастора часто задавал вопрос в своих речах: «Что бы сделал Христос на нашем месте?»
...Почему ООН потеряла то значение, которое она имела даже в холодную войну? Ясно, что и тогда не все её решения исполнялись. И международный мир нарушался. Но эти нарушения так и квалифицировались, сам принцип сохранялся. Американцы стали откровенно обходить ООН и без всякой её санкции делать то, что им хочется, посылать свои войска. Значит ли, что ООН надо сейчас распустить, и всё? Я не думаю так. Будущее ООН зависит также от нашей победы.
ВООБЩЕ, НА ЛЮБОЙ ВОПРОС, КОТОРЫЙ ВЫ МНЕ ЗАДАЕТЕ, Я ОТВЕЧУ: ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, КАК МЫ ПОБЕДИМ. ПОБЕДИМ И НА ФРОНТЕ, И ДУХОВНО, ВЫСТОИМ, УСТОИМ ОТ НОВЫХ СОБЛАЗНОВ, НЕ ПОЙДЕМ НА СОВЕРШЕННО КАТАСТРОФИЧЕСКИЕ КОМПРОМИССЫ, И ОТ ЭТОГО УЖЕ МОЖНО БУДЕТ ПРОГНОЗИРОВАТЬ РАЗВИТИЕ МИРОВЫХ ОТНОШЕНИЙ. В ТОМ ЧИСЛЕ ООН.
— Мы не военные эксперты, но всё-таки ясно, что отступать-то нам некуда. Никаких компромиссов быть не должно.
— Хотя компромиссы были, и мы это знаем. Есть эксперты, я их очень уважаю, убедительно показывающие, что каждый раз, когда Украина якобы имела успех — под Харьковом, и когда мы Херсон оставили, — было это не их военным успехом, а лишь результатом нашего сугубо политического решения отвести войска, когда нам были, по-видимому, даны некие обещания, и мы понадеялись на их выполнение. Но обманули, как открыто признал наш президент. Мне кажется, всё наше руководство окончательно поняло, что сегодня доверять нельзя ни одному обещанию, даже письменному, ибо любую бумажку можно выбросить в мусорную корзинку, сказав, что обстоятельства изменились. Поэтому нам категорически нельзя идти на компромисс. Любой компромисс перечеркнёт все наши успехи и уже понесённые жертвы! Если в Киеве сохранится нацистский режим, питаемый галицийской и польской ненавистью и москвофобией, да ещё с военными позициями в Чёрном море, не будет для нас никакой победой только лишь признание Западом возвращения в Россию новых четырёх регионов. Запад сделает из остатка ещё худшую Украину, насытив её и ядерным оружием, сделают новую армию и снова натравят на нас.
Вот итог украинской стратегии и её западной ориентации в мировой истории: четверть территории, доставшейся не по заслугам в Беловежье, утрачена, население уменьшилось наполовину! Последнее молодое поколение погибает, а сколько граждан Украины убегает, покидает страну, не желая воевать! Разрушена экономика, инфраструктура материальная, политико-идеологическая, культурная, социальная. Вся ткань изуродована, и, на мой взгляд, невосстановима. Хотя побывавшие в Киеве аналитики Запада изумляются, как обновился парк роскошных иномарок, как прожигает киевская молодёжь до сих пор жизнь в ресторанах. Чудовищная картина — пир во время чумы.
Итак, нам на компромисс идти никак нельзя. Мы должны довести свою задачу до конца.
— К сожалению, быстро это сделать невозможно.
— Да, встретили нашу армию не букетами и караваями, как надеялись многие, и в первый месяц были самые большие у нас потери, потому что мы действительно на такое сопротивление не рассчитывали. У меня тоже были иллюзии... Ну, думаю, вот сейчас мы как-то встряхнулись, и к осени, к новому году всё будет закончено. Нет. Давайте вспомним, во время Великой Отечественной войны форсирование Днепра стоило нам огромных потерь. А сколько там водных преград, смотришь карту — реки, озёра. Я теперь понимаю, почему Гоголь написал гротескно: «Редкая птица долетит до середины Днепра». Река разливается, там острова, рукава, притоки мелкие и большие. Поэтому сейчас взята правильная тактика.
Год назад по частным каналам доносились известия, что нашим войскам не хватает того, сего, обмундирования, беспилотников и т.д. Сейчас из тех же источников говорят, что всего и беспилотников хватает, произведён огромный прорыв! Мы увеличили производство танков чуть ли не в пять раз, созданы новые заводы беспилотников, плюс нам что-то поставляют.
Не первый раз у нас это. Помните у Лермонтова о Бородине и победе:
«Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали...»
У нас все подобные вселенские нашествия, а это можно считать так и сегодня, начинались с того, что мы не сразу собирались, были отступления. Но затем решающими становятся вера в победу, неисчерпаемые ресурсы и моральная стойкость нашего народа.
— Всё же то были Наполеон с его великой армией, Гитлер с его вермахтом и люфтваффе, а сейчас...
— По оценкам экспертов, мы украинскую армию, которая была на начало СВО, а она считалась одной из очень сильных в Европе, несколько раз уничтожили. Мы воюем с Западом, но уже опустошены склады, Западу особо нечего поставить, они не способны, у них нет социалистических рычагов экономики, чтобы обязать военные заводы. Не надо думать, что мы воюем с Украиной, давно не с ней. При этом у нас мобилизация была один раз, ограниченная. А они-то уже проводят тотальную мобилизацию, как Гитлер осенью 1944-го....
У нас же всё наоборот, если сначала к войне отношение было обеспокоенное, то когда люди осознали, за что в конечном итоге приходится биться, что это вселенская битва, пошли добровольцы. Добровольцев у нас уже больше 400 тысяч!
— Многие патриоты говорят: почему, наконец, по центрам принятия решений не ударить? И так далее.
— Я думаю, что в армии у нас, как и везде, в той же Академии наук, в любом министерстве, есть и плохие, и хорошие тенденции. Есть руководители хорошие и не очень. Есть и паркетные генералы, и боевые. Это неизбежно, но не надо сеять недоверие. За границей сразу обращают на это внимание и пытаются подкидывать горящие поленья, чтобы сильнее разжечь любую рознь... Внутренний раздрай — это наша гибель, во время войны этого нельзя делать. Это не значит, конечно, что нельзя что-то менять, очищаться. Ещё как нужно и необходимо оперативно исправлять ошибки, неверные решения.
Я воздерживаюсь от обсуждения этого вопроса, потому что как судить? Опираясь на интернет? По телеграм-каналам судить о таких серьёзных вещах? Вообще некоторые эксперты считают, что и за «пригожинским мятежом» приглядывала пятая колонна, сделав на него ставку. 4 июня, которое считается началом пресловутого «контрнаступа» ВСУ, армии нашей перестали политики препятствовать и разрешили воевать. Не предлагали искать компромисса или договариваться как в Стамбуле. Результат, когда армии не мешают, тут же стал виден. И кому-то захотелось это остановить, а использовались для этого разногласия в армии.
Давайте при оценке любых явлений стараться задать себе вопрос — кому это выгодно? Любой следователь при расследовании дела ищет мотив.
И давайте наберёмся терпения. Я верю, что мы побеждаем, потому что воюет дух и меч, как ещё Наполеон говорил, и дух всегда побеждает. И меч вдруг появляется новый, если тот затупился. Дух не надо разрушать. Мы всегда именно этим побеждали.
А ведь пушкинские слова из «Клеветникам России» как будто сегодня написаны: «Мы не признали наглой воли того, под кем дрожали вы...». Это Наполеон, это Гитлер, это Америка. Половина мира дрожит, потому что боится — финансовый спрут их задушит. Элиты во многих странах настолько ориентированы на США и их финансовую систему, что и место под солнцем своей страны, и своё личное место связывают с пребыванием в фарватере американского курса. Но это тоже вдруг начало обнаруживать эрозию. На латиноамериканском форуме не удалось ни в одном документе ничего провести, арабский мир большей частью на нашей стороне, а целый пояс в Африке выпадает на глазах из системы неоколониализма.
Запад построил своё благосостояние на господствующем положении доллара и подчинении остального мира, придумав свою версию глобализации, подменив её естественные стороны своим «глобальным управлением» — я этот термин встречала уже в 80-е годы. Построил систему, чтобы создать всюду условия для своего финансового, а значит, и политического могущества и через бумажный доллар получать реальные активы других народов и стран. Конечно, правы экономисты, которые говорят, что главное мощнейшее орудие Соединённых Штатов — это эмиссия доллара, а не угроза прямого нападения превосходящей американской военной силы.
— Вы считаете — на большую войну они не пойдут?
— Европа — не думаю, слишком большие риски. Разве что англосаксы Польшу и Прибалтику натравят, те психологически к этому подготовлены, Тогда Россия ответит, но США судьба Европы безразлична. Однако старые европейские общества не готовы к этому. «Среднеевропеец» уже не готов жертвовать жизнью, ибо его лишили тех идеалов, за которые ранее их деды отдавали жизнь. Выбор зубной пасты и кариес зубов — вот их заботы. Я, конечно, утрирую, чтобы ярче обрисовать тенденцию.
— Такое впечатление, что Запад вообще пока притормаживает, не стремится нас, русского медведя, довести до крайности, до белого каления... Побаиваются они этого.
— Черчилль говорил, что есть много способов выманить медведя из берлоги, но он не знает ни одного, чтобы загнать его обратно. Они уже поняли, что сами вызвали на себя «ярость благородную, которая вскипела как волна»...
— Мне очень понравилось ваше недавнее выступление в Доме русского зарубежья на открытии кинофестиваля. Вы там хорошо сказали, что, когда русского человека высокомерно решают поставить на колени, запугать наглым давлением, неравной войной, он наоборот становится всё крепче — ах, так...
— Да. Так же и у сербов, они говорят «боле гроб, него роб» — «лучше в гробу, чем быть рабу»! Нас вообще можно победить, только задушив в объятьях. Вот на это мы падки.
— Доверчивые мы...
— Доверчивые, и в нас просыпается естественное христианское: ну сколько можно враждовать? Кто старое помянет, тому глаз вон — нет таких поговорок в других языках и культурах. Не хотят русские войны. Но если уж пришлось, то будут воевать так, что никто не выстоит перед нами. Хотя бы потому, что грудью на дзот пойдёт человек и закроет собой амбразуру.
— С вами, Наталия Алексеевна, всегда приятно поговорить, оптимизм ваш незыблем, из глубины идёт...
— Вы знаете, оптимизм у меня исторический, не на ближайшие год или два. Мы воюем, наша экономика под давлением, она выстояла, где-то стабилизировалась, дальше будет ещё пара лет очень трудных, они нас будут ещё давить. Но недаром на Западе говорят, что нет таких санкций, которых нельзя было бы обойти, если есть такая необходимость. А именно война вдолгую, все эксперты пишут об этом, по плечу только России, с её территорией, ресурсами и духом народа.
Хочу напомнить о «Бессмертном полке». В этом году он был отменён, а до того мы всей семьёй ходили. Какой же там дух! Везут детей в колясках, они в пилотках. Какого-то старика на инвалидном кресле везут, кто-то со знаменем, кто-то играет на баяне, незнакомые люди разного образования и положения, встречаясь глазами, улыбаются, приветствуют друг друга — какой же это мощный акт национального духа и сознания! На одном из таких «Бессмертных полков» наши друзья французы сверху из гостиницы наблюдали за этим шествием весь день. А вечером мы с ними встретились, и француз, бизнесмен, давно знающий нашу страну, сказал: «То, что мы видели, мы никогда уже не увидим ни в одной западноевропейской стране. Вы непобедимы».
Мы видим на этом шествии наших людей от мала до велика, старых и молодых, в обычной жизни никогда почти не совмещающихся, с совершенно разным имущественным, образовательным уровнем. Но там мы были одним целым.
Такое единение не может быть постоянным. Дело в том, что мы, русские, вообще всё равно никогда не будем довольны, это тоже наше. Достоевский что писал? Россия — зеркало. Подходит интеллигент, видит одно незаплёванное местечко и с наслаждением туда плюёт. Никогда этого вы ни у французской интеллигенции не найдёте, ни у немецкой или английской, об этом с горечью писали русские эмигранты. Мы всегда будем критиковать. Наша русская литература это самая жестокая и вовсе не всегда справедливая пародия на нашу общественную жизнь. Однако, например, о Салтыкове-Щедрине я много прочла, оказалось, это был такой патриот, так презирал либералов, иногда даже специально в русском зипуне ходил, и это несмотря на его ядовитейшую сатиру на нравы чиновничества. У нас он превозносился как обличитель царизма, а он так уничижительно писал о либералах, которые считают «пошлыми дураками» всех оппонентов, выступающих против глупых «форсированных изменений».
— Возвращаясь к сегодняшнему дню, скажу: многие считают, что пора бы непотопляемый либеральный экономический блок у нас в правительстве заменить...
— Это наша боль. Я слушала как-то доклад академика Глазьева с графиками, диаграммами, где он показывал, что правильно сделало правительство, а что нет. Он достаточно высоко оценивает направленность нынешнего правительства, которому, по мнению Глазьева и других экспертов, ставят палки в колёса «денежные власти». Либералы-финансисты не дают насытить экономику деньгами, не дают крови кровеносной системе, и это сдерживает производство. Но многие эксперты признают, что правительство Мишустина достигает определённых побед, хотя ему приходится преодолевать сопротивление и помимо естественных препятствий. Денежные власти, конечно, технически умелые, но где они держали наши миллиарды, которые сейчас арестованы! Сколько уже об этом сказано, главное, чтобы не совершалось новых ошибок.
А ресурсов у нас по-прежнему хватает и умения! Один пример: прочитала недавно у одного эксперта о причинах резкого роста в несколько раз поставок нашей нефти в Индию. Оказывается, два главных нефтеперерабатывающих завода в этой стране принадлежат наполовину нам. И оттуда продукты переработки нашей тяжёлой нефти идут в США, где нужны мазут и подобные продукты, а американская лёгкая нефть для этого не годится. И когда им выгодно, циничные американцы этого не замечают. Так что, как говорится, дайте время, будет вам и белка, будет и свисток...
— Запад, к счастью для нас, весьма разобщён.
— Там и консервативная публика поднимает голову и бьёт в колокола, и социально ориентированные. Не хочу называть левые и правые, настолько эти понятия сейчас не соответствуют классической терминологии. Левый был всегда интернационален и не имел национальной программы, правый, наоборот, не имел социальной программы. А сейчас это смесь левого и правого, как «Альтернатива для Германии», например. Прежняя элита пытается наклеивать на них ярлыки, делать их неприкасаемыми, но никуда не денешься, они на выборах набирают всё больше голосов.
Хочу добавить, что и осмысление падения коммунистического СССР далеко не закончено. И у меня всё время появляются мысли и новые оценки. Хотя немало написано о накопленных в Советском Союзе колоссальных социально-экономических проблемах, отсутствии стимулов и инструментов для модернизации, экономического роста и развития, о тупике идеологии, воспринимаемой уже большинством с усталым скепсисом как ритуал. Потребуется немало времени, чтобы sine ire et studio («без гнева и пристрастия» — ред.) оценить все аспекты крушения советской системы, увлёкшей за собой тысячелетнюю государственность.
Хочу, среди прочего, указать на утрату в СССР исторического сознания, которое позволило бы сохранить преемственную государственность, отказавшись от коммунистической идеологии и эксперимента, исчерпавшего себя в глазах даже лояльной к советскому режиму основной части общества. Для этого надо было осознавать первостепенную самоценность самой многовековой государственности во всех её формах, а не отождествлять её с коммунистической идеологией. Для этого пришлось бы реабилитировать Великую Россию, обрушенную в 1917 году, на что были неспособны ни ортодоксы КПСС, ни их оппоненты в номенклатурной элите — будущие «либералы», как раз и возродившие раннебольшевистское поношение всей российской истории и даже клише «тюрьма народов». У интеллигенции и номенклатуры последнего третьего советского поколения, весьма нечуждой чисто материальных благ, угасло и национальное мировоззрение, и «территориальное сознание» — ответственность перед столетиями отечественной истории. Ортодоксы дорожили государством только коммунистическим, псевдолибералы — только включённым в западную систему, и для обеих элит воплощение их идеологии оказалось дороже, чем Кючук-Кайнарджийский мир и Полтава, Ништадтский мир и оборона Севастополя, и даже Ялта и Потсдам.
Часть номенклатурной элиты третьего самого ничтожного духом советского поколения разочаровалась в коммунизме не столько как в инструменте развития собственной страны, как в препятствии для принятия в элиту мировую. Цена за это место была названа Горбачёву и Ельцину, одержимому властью — это триста лет русской истории. На Запад были выкачаны суммы, многократно превышающие репарации, наложенные на Германию. Главным на повестке оказалось не столько преодоление пороков коммунистического периода, как сдача «единому миру» геополитических позиций и «отеческих гробов» вовсе не советской, а всей тысячелетней русской истории, подаваемая как расставание с тоталитаризмом.
Нельзя не видеть, как изменился дух нашей страны и власти за последние двадцать лет по сравнению с нигилистическими воззрениями на собственную историю 80-х и 90-х. Дух наш, похоже, неискореним, он пророс сквозь пелену примитивных сугубо «скотско-материалистических» желаний. Этого русскому человеку недостаточно. Да и ясно стало, что в наших широтах и условиях нельзя построить потребительскую цивилизацию, что и Западу-то удалось лишь ограблением других веками. Необходимо сочетание государственной в стратегических отраслях и частной экономики, необходима сильная социальная система, иначе в России не будет гармоничного развития и успеха ни в частной жизни, ни в способности себя защитить.
— Жертвенность, бескорыстие и сегодня свойственны многим нашим людям. На Западе, судя по всему, ситуация иная.
— Ну, я не склонна демонизировать всех на Западе, но там действительно произошло куда большее разложение духа и утрата высших идеалов. Одна плоть, её потребности и прихоти. Многие в Европе с грустью считают, что необратимы уже процессы умирания Западной Европы, как явления истории и культуры... Той культуры, которая в своё время настолько обаяла весь остальной мир и которая родила величайшие произведения, где герой — именно воплощённый долг и жертвовал жизнью ради веры, Отечества, чести, любви.
Политически мы, конечно, должны выстоять перед Западом, но всё, что он сам попрал в себе, всё великое, изящное и святое, мы защитим, оно к нам перейдёт, и мы будем его сохранять. У нас будут ставить неиспорченными «Гамлета» Шекспира, «Разбойников» Шиллера, где герой — воплощённый долг. И, обливаясь слезами, западные консерваторы будут приезжать к нам ради глотка живого, свежего воздуха и чистой воды. Поэтому на нас сейчас двойная ответственность: сохранить и себя, свою культуру, и всю христианскую культуру, которая была создана христианскими народами, а ныне на Западе полностью попрана.
— Но Апокалипсис, по-вашему, ещё далеко? Пять лет назад я спрашивал, и вы отвечали словами протопопа Аввакума: «Инда ещё побредём»...
— И опять я должна сказать то же — ещё побредём по болотам и кочкам.
— Недавно видеоролик прислали: в храме Гроба Господня треснул и мироточит Камень помазания, одна из величайших христианских святынь.
— Я была в Иерусалиме у этой святыни. Наверно, такое явление — тоже признак времён, возможно, предпоследних...
— Вот и относительно событий на Ближнем Востоке публикуются версии, что специально спровоцировали палестинцев на выступление под названием «Потоп Аль-Акса», чтобы затем эту мечеть Аль-Акса уничтожить и восстановить на её месте храм Соломона, что является одним из условий прихода антихриста, как давно предсказано.
— Когда я была на Святой земле, нас водили монахини нашего Горнего монастыря, мы спускались в развалины Соломонова храма. Это был 1994 год. Там мы увидели табличку, что здесь в такой-то срок проходят всемирные масонские конгрессы. То есть, то, что кажется нам конспирологией, имеет и реальные очертания. Конечно, историки должны воздерживаться от заключений на зыбкой гипотетической основе. Но нельзя игнорировать и то, что есть определённые международные силы, которые заинтересованы в управлении миром, в крахе традиционных обществ, это проявилось и в Первую мировую войну, которую хотели развязать, более чем правительства, всякого рода транснациональные движения — масонские, коммунистические, антропософские и прочие организации такого рода. Старый мир им мешал, мешали империи, где венчаются на царство через помазание. И сейчас Клаусу Швабу и иже с ним мешает мир, где пока сохраняется главное — суверенитет государства-нации и разные цивилизации, где не устранены препятствия для цифрового рабства и всемирной вакцинации.
— Ваше мнение о конфликте на Ближнем Востоке?
— Вообще эксперты считают, что подготовку атаки ХАМАС невозможно было скрыть и, конечно, спецслужбы Израиля не могли этого не знать, хотя могли не осознавать, какая военная сила сейчас у ХАМАС. Некоторые считают, что определённые внутриполитические силы были заинтересованы в таком конфликте, хотя, может быть, они не ожидали, что ХАМАС так зверски поступит 7 октября. Но именно такое зверство позволило Израилю и Нетаньяху приступить к своей цели уничтожения Палестины... И изначально сочувствие мира было на стороне Израиля. Именно это нужно было Нетаньяху для того, чтобы навсегда расправится с Палестиной, ведь через два поколения Израиль может утонуть в многомиллионном арабском море.
Но когда Израиль сам, да ещё с ветхозаветными жестокими высказываниями — уничтожить всех до младенца! — начинает совершать холокост палестинцев, они же сами разрушают созданный ими же неприкосновенный образ Израиля как вселенской жертвы мировой истории, перед которой весь мир виноват, и которую критиковать нельзя. Я считаю, что такая эрозия уже началась. Причём сами вестернизированные евреи сокрушаются: мы только хуже себе делаем, как к нам будут относиться? Илон Маск говорит, что каждый убитый палестинский ребёнок рождает нового хамасовца-мстителя. Конечно, Израиль сметёт Газу, но арабы им этого не простят. Уже можно сказать, что два месяца войны с ХАМАС — это не победа Израиля. А вообще, какая революция в военной сфере и в вооружениях произошла, как это меняет роли! Кто мог 30 лет назад подумать, что у йеменских хуситов могут быть ракеты, беспилотники, которые могут нанести ущерб США и вообще играть какую-то роль в противостоянии с США
— Вы уже говорили о решающем факторе любого противостояния — духовном состоянии общества. Вспоминается, как в 1990-е годы был развал нашего государства, экономики, социальной сферы, но люди шли в храм, ощутим был мощный духовный прилив, который, по мнению многих, нас и спас. А сейчас заметен отлив...
— Это не отлив, а неизбежное привыкание, и в духовной жизни оно бывает. Но это вошло уже в жизнь миллионов наших воцерковившихся людей, хотя и перестало восприниматься неофитски романтично.
— Да, молитва идёт. Именно она спасала нас ещё во времена Тамерлана. Шёл он на Русь несметной силой, вот уж когда положение казалось безвыходным. Но собрались люди у Владимирской иконы Богородицы, общенародный (!) пост взяли. И завоеватель отступил, явились ему убедительные знаки. Так что духовность надо усиливать.
— Это и происходит! Сколько показывали, как крестятся наши солдаты, как причастие принимают, какие лица у них! Прямо сердце сжимается. Или по телеграму ходит видео: умирающий украинский боец сам себя снял, у него на лице уже видна надмирная печаль, и он говорит, что мы все тут умрём, зачем это всё? Он совсем молоденький, так его жаль. Сынок заблудший ты... Мог бы жить, семью создать, сказки деткам своим читать...
— Не забудется и такое — американский сенатор Линдси Грэм недавно заявил, что помощь Украине — это прекрасное вложение денег, русские убивают русских. Это вызвало большой резонанс в России, даже появилось с той стороны оправдание, что, дескать, не так кадры смонтировали. Но этот Грэм сам ещё раньше в своём Твиттере* прямо призывал убить Путина. Так что этот мерзавец открыто выражает то, о чём думают многие западные политики.
— Приведу суть некоторых дневниковых записей выдающегося американского дипломата и историка Джорджа Кеннана (1904—2005), он автор известной «стратегии сдерживания», интеллектуал и титан, а не такой как сейчас, пигмеи. Кеннан пишет в дневнике: «что бы Советский Союз, Россия ни делали, в чём бы ни уступали, всё это будет восприниматься только как слабость. Америка внушила себе, что она — рыцарь на белом коне, защищает непорочную деву, которой является американский народ. А на роль Мордора назначена Россия». Им это нужно, иначе рассыпается их доктрина существования.
Кеннан написал это 20—30 лет назад. Сейчас перед всем миром и перед самим американским обществом собственная порочность очевидна. Скажем, 50 лет назад для американцев семья была всем. Даже в фильмах, если развод или измены, то обязательно кончалось примирением, признанием своих грехов. А сейчас они сами ускорили процесс своей деградации... Время работает на нас.
— Таким образом, Наталия Алексеевна, вы предлагаете нам сплотиться вокруг нашего руководства?
— Предлагаю. Нам нужно единение перед экзистенциальным врагом, сплочённость. Нет другого в мире лидера, которого бы наши оппоненты так боялись и ненавидели, а значит мы на правильном пути. Мне таксист в Париже год назад говорит, а я попросила его говорить помедленнее, чтобы я, иностранка, русская, лучше понимала: «О, счастливая, у вас Путин, он самостоятелен!». В маленьком отеле в провинции другой говорил: «Подарили бы вы нам годика на четыре вашего президента. Потом мы его вам вернём, когда научит нас стоять, как скала, на своих интересах!».
И хорошо бы нам освободиться от одной черты, хотя, наверно, вряд ли такое возможно, это свойство национального характера. Нам абсолютно не свойственен, как на Западе, равнодушный скепсис, однако мы легко впадаем в крайности: сначала кумиров себе создаём, возлагаем на них колоссальные надежды, но как только что-то нас перестало удовлетворять — некоторые радикалы предлагают тут же ниспровергать.
Ни той, ни другой крайности нам не надо. Всё в мире ограничено в своих возможностях. Надо смотреть вглубь и на НЕБО. С нами Бог, если мы с Богом!
Алексей Тимофеев
