«Наверно, после лётчиков штурмовики — самые суеверные люди, потому что всегда ходят под смертью. И фаталисты». Интервью штурмовика «Антифашисту»
Андрей, позывной Кот, родом из Дружковки — небольшого города в Донецкой области, до которого фронт не может дойти уже третий год спецоперации. С 2017-го Андрей воюет в составе Первого армейского корпуса ДНР, был в составе «дружковской роты», названной так добровольцами в честь родного города. «Дружковцы» всегда отличались особой спаянностью, смелостью и отчаянностью, поэтому их всегда отправляли в самые тяжёлые бои. В этом штурмовом подразделении мало кто остался из первого состава: война забрала жизни и здоровье лучших ребят донецкого ополчения. Андрей сейчас восстанавливается после тяжёлого ранения, и нам удалось поговорить о том, что происходит на фронте, чего не хватает бойцам, и как это — быть штурмовиком.
— Как тебя ранило, что произошло?
— Если раньше наши потери, в основном, были от осколочных ранений при обстрелах, то теперь большинство моих товарищей погибают или «трёхсотятся» из-за сбросов украинских беспилотников. Что касается меня, то обидно было, когда на штурме укропского опорника не получил ни царапины, хотя нас поливали огнём из всего с разных сторон, но на выходе, когда меня отправили вытащить нашего раненого, нас накрыло сбросом. Всё произошло очень быстро — короткий гул, взрыв, и в себя пришёл, когда мне кто-то обезбол вкалывал. Кроме перебитой руки, у меня тогда несколько рёбер было сломано, осколки попали в бронежилет, поэтому ничего непоправимого не случилось.
Хуже было, когда ещё до СВО, во времена так называемых «минских соглашений о перемирии», к нашей позиции близко подошла украинская ДРГ и ударила в блиндаж термобарическим — из «Шмеля». Мы не сгорели заживо только чудом — ударной волной всех вынесло через запасной выход, лечили ожоги долго, сгорело всё оружие, дефицитный тепловизор, вещи, всё имущество и документы, но понимали, что нам невероятно повезло.
Вообще с нашествием украинских беспилотников пора что-то немедленно решать. Из-за них и темпы продвижения оставляют желать лучшего, и потери сильно растут. Если раньше за одним нашим бойцом охотились один-два «камикадзе», то теперь не жалеют послать три-пять одновременно. Просто представьте себе такую насыщенность и уровень опасности. А нам остро не хватает РЭБ, да что там РЭБ — выделите хотя бы патроны для охотничьих ружей. Мы из них делаем обрезы и бьём беспилотники. Обрезы против дронов — самое реальное оружие пока. Многие ходят теперь с ружьями, с двустволками. А в идеале, чтобы сбить БПЛА, надо двое бойцов и бить с двух ружей с 30—50 метров. Попасть и сбить — вполне реально, но надо иметь выдержку и быть метким: представьте, как на вас с визгом несётся быстрая пластиковая дрянь, чтобы убить. И тут или она тебя, или ты её. Недюжинная выдержка нужна и уверенность. Но метаться в чистом поле и бежать по «открытке» — вообще не вариант. Паника — всегда гибель. И нам нужны патроны для ружей и сами ружья — их на всех не хватает.
— Вроде бы принято решение передать армии конфискованные ружья, чтобы снабдить ими подразделения, так что о проблеме наверху знают...
— Да? Ну, дай бог. Но по факту всё равно всем желающим не хватит или не дойдут до нуждающихся, так думаю. И снова вопрос — а патроны? Почему нельзя решить проблему с дефицитом патронов к ружьям? Их же негде купить, в ДНР нельзя — нет в наличии. Волонтёры тоже не возят: кто им позволит купить патроны и привезти? Тупик какой-то. В итоге, ищем сами на каких-то «левых» сайтах, среди охотников — вдруг у них старьё завалялось, через знакомых в России. Но в целом, проблема шире — в количестве вражеских беспилотников и умении ими управлять. Давайте честно, у пехоты и так срок жизни короткий — нас бьют снарядами всех калибров, ракетами, гранатами, минами, пулями, и к этому ещё добавилась беспилотная напасть. Из-за них срываются эвакуации наших раненых и погибших, остаются без помощи и снабжения те, кто занял позиции укропов, отбил их тяжёлой ценой, а потом оказался отрезан от снабжения, так как подходы контролируются укропскими БПЛА. А потом начинается такой «тяни-толкай»: позиции забрали, удержать их нечем. И вскоре — некем. Такая вот жёсткая реальность.
— А что сейчас с продовольственным и вещевым довольствием — его хватает?
— По поводу снабжения продовольствием с начала СВО проблем практически не было, мы почувствовали разницу — как скудно и убого снабжалось ополчение и НМ ДНР, и как теперь. В плане продуктового обеспечения всё очень неплохо. Дело в другом: штурмовики, пехота — все худые, потому что находятся в постоянном движении, копаем под обстрелами, бежим в снаряжении и с оружием, обвесами. Это огромные физические и эмоциональные нагрузки. Перед боем никто не ест, легче бежать, злее будешь и при ранении в живот врачам проще спасать. Потом, после боёв, в располаге уже можно расслабиться, позволить себе вкусняшки — обычно «на хозяйстве» кто-то остаётся и ждёт нас, готовит, радует.
Главная проблема, как уже говорил, это снабжение позиций, захваченных у врага. Местность там вся пристреляна, укропы хорошо знают координаты, и доставка туда провизии часто невозможна. Бывает, что какую-то еду, воду ребятам сбрасывают наши беспилотники. Помню случай, когда на такой «заброшке» я тоже застрял с товарищами. И когда нам сбросили шоколад и сгущёнку, то это был просто праздник какой-то: к тому времени мы больше двух суток ничего не ели и отбивались под огнём. Повезло тогда, что в укропских окопах нашли целые гранатомёты и боекомплекты. Укропы пытались пару раз отбить, но не вышло, а потом их прижали с фланга, и им стало не до нас.
По поводу формы, то нам довели, что будут выдавать дополнительные комплекты, но как будет в реале — посмотрим. Конечно, одежда на нас прямо горит — в прямом и переносном смыслах. Там торкнулся, там шоркнулся, зацепился, порвал, осколками посекло, поэтому постоянно сами покупаем, за свой счёт — не будешь же грязным оборванцем ходить.
Я, кстати, своих коллег — пехоту, на улице узнаю сразу: густой фронтовой загар — лицо, шея, руки по локоть, настороженность, экономность в движениях и особая походка. Недавно стою в аптеке, впереди парень, просит лекарства от головной боли, что-то от спины и судорог в ногах. Прямо «джентльменский набор штурмовика»: сорванные спины, головная боль, хроническая усталость. А от постоянного ношения бёрцев ноги сводит, теряется чувствительность, особенно отекают на жаре, будто свинцом наливаются, вплоть до спазмов. С этой болью приходится свыкаться.
— А с чем нельзя свыкнуться?
— С потерей товарищей... Вечером ты с ними ел, курил, вспоминал семью, смотрел фотографии. А утром их больше нет... Даже к своей возможной гибели абстрактно относишься. А вот к смерти друзей — нет. Невозможно привыкнуть и смириться. Ещё не могу свыкнуться, когда видел, что делали укропы с нашими пленными... С тем, что минируют тела и своих погибших, и наших. Как бы понимаю, зачем они так делают. Но не принимаю. Не считаю это нормальным. У нас такого нет. Какие-то пределы всё-таки нельзя переходить. Часто говорили об этом. Многие наши тоже так считают. В подразделении у нас царит дух товарищества, мы тут или земляки, или добровольцы, которые знали, куда шли и чем рискуют. Поэтому стоим друг за друга горой, понимаем с полуслова. В пехоте, в штурмовых группах это очень важно, от этого зависит твоя жизнь и жизни товарищей.
— Какие качества характера у штурмовика ты бы назвал главными?
— Внимательность к мелочам: мелочей на войне не бывает. Если тебе кажется, что что-то идёт не так, как надо, значит, тебе не кажется — ищи подвох и думай, слушай инстинкты, борись за выживание. Как правильно кто-то сказал, за родину умереть не стыдно, но нужно стараться, чтобы погибали враги, а ты уцелел и пошёл вперёд. Для нас, кто уже долго на войне, вошло в привычку слушать воздух. Это когда по звукам определяешь, что летит и куда. Самое худшее, это «кассетники», кассетные боеприпасы с большим разбросом поражающих элементов. В окопчике от них не укрыться, на поле — тем более. Опасны польские миномёты, они бесшумные, их не слышно. Сейчас, по моим наблюдениям, их у ВСУ стало меньше, чем год-два назад, но прилёты случаются. Ещё момент, когда своя артиллерия работает и накрывает врага совсем близко от тебя: мало приятного, разные мысли одолевают в этот момент... То же самое при обработке украинских позиций с воздуха российскими лётчиками. Никто не хочет попасть под «френдли файер».
— О чём мысли в такие моменты?
— Все по-разному реагируют. Новички молятся, сжимаются в клубочек, могут в прострацию впасть. Опытные, обстрелянные, просто пережидают удары. Но мысли у всех, наверно, одни — «хоть бы обошлось и скорее бы закончилось». Война сейчас позиционная, окопная, мы к такой привыкшие за десять лет. Россияне учатся у нас быстро окапываться, удивляются — «как так-то?» или «ну вы же все тут бывшие шахтёры». Мы объясняем — не в этом дело, не умеешь копать — не уцелеешь. Укрытий, если ты не в посёлке и не ведёшь городские бои, в голой степи, нет. Бывает, что по пути на штурм надо спешно что-то отрыть дополнительно, одиночные ячейки, замаскировать, подготовить заранее, так что навыки отработаны.
Уже нет такой штурмовщины, как раньше, когда без разведки, доразведки гонят бессмысленно, «Ура!» никто не кричит, не бежит, сломя голову. Тактика применяется разная, в зависимости от задачи. Все горько и страшно учились на своих ошибках. При штурме лишних мыслей просто нет, думаешь о самом бое, где враги находятся, где товарищи, где опасность, засекаешь огневые точки врага — снайпера или пулемётчика, работаешь, двигаешься короткими перебежками. То есть, мысли о боевой задаче, о прикрытии, о том, чтобы оружие не подвело, чем отработать по врагу, чтобы сломать его или подавить наглухо. Где-то нужны снайперы, где-то огнемётчики, а где-то и гранат хватает, чтобы взломать позицию. И часто смотришь под ноги — всушники очень изобретательны в минировании, ставят густо и плотно, а ещё можно напороться на мину-«лепесток» или кассетник неразорвавшийся. В таких условиях лишние мысли в голове особо не возникают. Загоняешь страх как можно глубже и идёшь.
— Тяжелее штурмовать в застройке или на местности?
— Везде свои сложности. Но в застройке засада ждёт за каждым углом. Крыши, этажи, подвалы — везде огневые точки, снайперы, птурщики, миномётчики. В ближнем бою потери у штурмовиков самые высокие. Если в застройке хотя бы можно найти какие-то укрытия, то на местности их уже нет. Так что надо учитывать каждую деталь, особенности рельефа, постоянно поднимать БПЛА-разведчики, чтобы видеть всю картину. И даже с хорошей подготовкой всё равно возникнут «сюрпризы» от врага и ловушки. Всё предусмотреть невозможно. Месяцами можно брать небольшой квартал, а потом — долгие зачистки, выковыривание врага из нор и нычек. Не всегда работают привычные схемы, отработанные на учениях, приходится применять разные хитрости, обходные манёвры, другие приёмы. В застройках главное выбить врага из зданий выше трёх этажей. С высоты противнику хорошо видно, куда и как двигаются группы, чем оснащены, и легко вести огонь на поражение. При этом, что бы ни происходило вокруг, штурмовик обязан выполнить свою задачу — найти противника, выбить его, окончательно зачистить подходы, закрепиться.
Перед штурмом работает наша артиллерия, поддерживает, может организовать прикрытие. И хорошо, когда есть координация действий. Зачастую, в начале СВО, она отсутствовала или была крайне слабой. Да и сейчас возникают проблемы, что скрывать. Обычно действуем небольшими группами, большие — быстро обнаруживаются врагом и накрываются огнём. В группах, в основном, по 5—7 штурмовиков, бывало, заходили и двойками, накатами. И всегда главный вопрос — это обеспечение скрытности, поэтому лучше подходит время, когда беспилотники слепнут — на закате, перед рассветом, в тумане. Технологии ушли так далеко вперёд, что обнаружить любую группу, идущую на точку, легко. И мы знаем, что, по сути, являемся мишенями. Используем разные хитрости, чтобы повысить выживаемость, а там — как пойдёт. Наверно, после лётчиков штурмовики — самые суеверные люди, потому что всегда ходят под смертью. И фаталисты.
— Всё чаще всплывает тема переговоров. Что думаешь об этом?
— Украинцы способны только на обман. Мы это всё уже много раз проходили с минскими... Ничего хорошего, стоит остановиться, как враг тут же начнёт строить новые позиции, укрепляться, получать новое оружие и готовиться к войне ещё более жестокой. Мы же их не добили, даже в Донбассе не добили, не говоря об остальном, поэтому нельзя так оставлять. Я не верю, что украинцы хотят мира и позволят оставить Донбасс российским регионом. Они нападут сразу же, как только почувствуют слабину, и ничьи гарантии это не остановят.
