Не спешите нас хоронить

Начало ноября. Сырость и тревога. Я отправляюсь туда, где вся суматоха цепляющегося за мирную жизнь Донецка, с обилием празднеств и гулом машин и людей кажется фантасмагорией. Окраина Петровки. Микрорайон Трудовские. Жилплощадка.

Это – «красная» зона. Это место в городе действительно опасно для жизни. Тем не менее, здесь практически все люди «остались на своих местах».

Один лишь навес автостанции «Трудовская» «принимал» «Град» дважды. В одном месте, над самой лавкой, обожженный снарядом шифер свернулся «розочкой». Здесь раньше был рынок «Трудовской», сейчас - один единственный уцелевший продуктовый магазин. Он работал всю войну, обложенный мешками с песком, чтобы хоть как-то закрыться от осколков. Вокруг – выжженная земля, обломки рынка и своры бездомных собак. Сажусь в автобус, еду еще дальше, на Жилплощадку. Это жилой район, построенный для работников шахты № 5-бис «Трудовская», асфальтового и кирпичного заводов, который сейчас находится на грани вымирания: забытый людьми и Богом, без аптеки, банков, связи и, что самое страшное для местных жителей – с остановленной шахтой. Если ее работа восстановлена не будет, то поселок пропадет.

За окном автобуса мерно сменяют друга дружку разбитые дома, дырявые крыши, храм… В него попадали дважды, оставив лишь фундамент и разбитые стены, но все это время здесь проводили службы, и люди приходили сюда молиться за мир и покой.

Остановка «Столовая», как ее называют в народе. Отсюда я начинаю свое путешествие.

Елена Фомцова: «Все обстрелы пережила дома»

«Я – Фомцова Елена Николаевна, проживала в этом доме (улица Рационализаторов, 5), сейчас здесь жить невозможно: три прямых попаданий. У соседей прямое попадание. Пробита крыша была, они сами брали доски, забивали все это. И мы жили без крыши. Начались дожди – от сырости рухнул потолок, отцвели обои, люстра упала… Перед этим из-за обстрела рухнул потолок в коридоре. Завалы были такие, что пришлось вызывать сотрудников ЖЭКа. Мы из квартиры не могли выйти, дочка и на работу не смогла выбраться, работники нас раскапывали. Дочка работает в магазине, всю войну выходила, работала. Ее ранило, когда разбомбили киоск».

«3 числа обстрелы велись 14 часов не смолкая, мы с родными попрощаться успели. И сейчас обстрелы продолжаются, несмотря на перемирие». Спрашиваю, много ли вас здесь таких смельчаков, кто не выезжал, оставался здесь в войну? Отвечает: «Из нашего дома только Тома Тройнова уехала, как беженка в Россию, а так – все остались на своих местах, все обстрелы вместе пережидали».

Приглашает в квартиру. Поднимаясь по лестнице. Замечаю первую «память» об украинском «освобождении»: в подъезде нет крыши. Вернее, она есть, но ее чинили позже, после того, как в дом попал первый снаряд, изнутри еще ничего не ремонтировали. «Жить в таких условиях невозможно, - продолжает Елена Николаевна. – Мы просто боялись, что в такой сырости дети и внуки туберкулезом заболеют. Сняли квартиру, здесь рядышком».

Ко мне подходит Любовь Ивановна Гаус, жительница соседнего дома № 6 по той же улице. Ей тоже есть о чем рассказать, и о чем попросить. «Месяц не было света, еду готовили на улице, на костре, потом возвращались в убежище, где до сих пор нет света, воды, тепла».

Подвала в этом доме тоже нет, жильцы прячутся в помещении бывшего магазина. Меня провожают в это помещение, сырое и темное. Маленькая комнатка с одной кроватью, креслом, стулом и столом; на столе – свеча, единственный источник света для пяти семей, ютящихся в этом крошечном и ненадежном укрытии. Есть и большой зал, но находиться здесь было нельзя: с обратной стороны дома падали вражеские снаряды, осколки которых насквозь пробивали стены единственного убежища, рискуя покалечить или забрать жизни этих людей. Стены комнатки также посечены осколками, но меньше.

«Видите, как мы жили? На «авось». Бахнуло бы прямым попаданием, значит, не выжили бы. Пронесло нас – так пронесло, выжили – так выжили, - говорит местная жительница. – У нас даже хлеба не было, когда обстрелы были. За свои деньги машину с хлебом заказывала, чтобы хотя бы довезли его сюда. Так мальчик пулей выгружал его и тикал, потому что бомбили неимоверно. Ну, вы ж знаете, что я буду говорить… Со всего послека сюда приходили за хлебом. И рядом у нас поселок «бедняков» мы его называем, и оттуда тоже сюда бежали.

Зато это «красная зона». Никто ничем не помогает, все приедут, посмотрят, руками разведут, и на этом все заканчивается. А так – хоть бы помогли восстановить то, что разбито. Приезжали, обещали окна поставить новые, замеры сделали, и все затихло. Я сама поменяла себе окна, и никто за это возвращать деньги не будет, сказали: «Спасибо, а что мы еще можем?». Стеклопакеты, пластик еще где-то выдержали, а обычные стекла все повылетали у нас».

«И так мы обижены, забиты этими снарядами, так еще и Богом забытый край. Аптеки нет, - сколько просим, чтобы нам хотя бы ларечек открыли в магазине, у нас же одни пенсионеры остались и с детками маленькими, кому деваться некуда, надо какую-то таблеточку от давления, анальгин, вату, самый обыкновенный бинт купить! А этого ничего нет. Если бы магазины разбили…, а так, все же целое, застеклить – и люди будут работать. Почты нет, сберкассы нет. Мы все платим за квартиру, хотя сам Захарченко говорил, что «красная зона», можем не платить. Но как не платить? Все равно же придется когда-нибудь… У нас в доме должников нет, но чтобы оплатить, нужно выезжать куда-то.

Шахта стоит, ее не восстанавливают. Поселок просто пропадет, если нам ничего не сделают. Одни магазины вокруг, и все дорогие».

Напоследок жители этого дома передали «горячий привет» президенту Украины, вынудивший их не жить, а выживать.

Иду дальше по поселку. Людей, на удивление, много. Дети возвращаются из школы, беседуют о своем мужчины с въевшейся в ресницы угольной пылью, очевидно, шахтёры неработающей ныне шахты «Трудовская», велосипедисты. Иду вдоль дороги, выискивать какие-то разрушения специально – необходимости нет. Здесь так или иначе пострадал каждый двор, дом и человек.

улица Рационализаторов, 14А. Уют во дворе, полусгоревший дом и снаряд, застрявший в дороге

Во дворе дома по улице Рационализаторов, 14А протянута веревка, сушатся вещи, чистота и порядок. Со стороны дороги зрелище другое: барак без крыши и с выжженными двумя квартирами на первом и втором этаже. Сюда попал снаряд. До войны в этом доме жили десять семей, сейчас осталось 6.

«У нас подвала нет, подвал через дом только есть, а бомбоубежище аж там (показывает рукой куда-то вдаль) и людей там было много, и не добежишь до него, - рассказывают жительницы дома Света и Наташа. – Сразу мы еще убегали, а потом и убегать перестали. Потому что, если бы предупреждали как-то об обстрелах, а то стихийно все начиналось, мы и в магазин за необходимым не успевали выйти».

Света и Наташа, местные жительницы

Мы попали под обстрел, дом сильно пострадал. В августе 2014 года здесь на углу, возле дома упал «Град». Вылетели все стекла. Через неделю – еще один «Град». Две квартиры выгорели, на первом этаже выгорела полностью квартира, на втором – частично. Крыша наша вся побита осколками. Хорошо. Хоть в доме никого не было, никто не пострадал. Сейчас свет есть, вода есть, отопление то есть, то нет, батареи еле теплые.

Так и живем. Работы нет, не обещают даже никакие сроки, когда выходить. Что делать – без понятия», - рассказывают вместе Света и Наташа.

Эхо войны: «освобождающий» «Град» прилетел со стороны украинской Марьинки

«Перемирия как такого-го нет. Вчера было шумно. Потом в Одноклассниках перекличку почитала, пишут что был бой. Правда – неправда, мы не знаем, но было шумно», - рассказывает Наташа, провожая нас до соседнего дома по улице Рационализаторской, 14. Сюда тоже падали снаряды. 3 июня 2015 года. Тогда здесь погибла женщина и осколочные ранения получили еще несколько человек, все они находились в момент обстрела на улице. Местные жители говорят, что снаряды прилетели со стороны Красногоровки, контролируемой ВСУ.

«Дома строили ужасно, один подвал на всю улицу, одно бомбоубежище на весь поселок. Куда бежать? И убежишь ли? – справедливо возмущаются жители Жилплощадки. – Вот так вот падаешь в перегородочку дома или в подъезде пережидаешь, и все. А что делать?»

«Дети у нас остались, и «веселая» жизнь без работы, без денег, без ничего. Даже гуманитарку нам сюда не привозят», - рассказывает местная жительница, имя которой я впопыхах, к сожалению, забыла спросить. – И до сих пор каждую ночь нас обстреливают. Падает, может, и не падает, но все громыхает. Даже сегодня, за хлебом вышла – бахают. Приседаем, прячемся… То лето, конечно, жесткое было: трупов куча, разрушений, и в подвале ночевали, и на кострах кушать готовили.

Как в прошлом году учились? Мало. Несколько раз только школу посетили. Нашу школу разбомбило, и восстанавливать ее пока не собираются. Пытались учиться на Добровольского (мкр. Тихий и школа № 114, о которых я писала), но ездить с двумя детьми – это накладно по деньгам. Позже перевелись сюда. В эту школу тоже попадало, но ее отремонтировали».