Новая шахматная доска. Мифы и реальность о военном альянсе России и Китая. Интервью с Шамилем Султановым

Даже спустя несколько дней встреча в верхах в Женеве остаётся в центре внимания мировой общественности. О её итогах и значении для России и мира мы поговорили с президентом Центра стратегических исследований «Россия—Исламский мир», философом и публицистом Шамилем Султановым.

— Шамиль Загитович, на встрече в верхах в Женеве незримо присутствовал третий — лидер Китая Си Цзиньпин. Согласитесь, что Байден пошёл на встречу с Путиным во многом ради того, чтобы оторвать Россию от Китая, или, по меньшей мере, нейтрализовать формирующийся военно-политический альянс двух государств. Удалось ли Байдену запугать Путина последствиями союза с Китаем?

— Я бы не ставил так вопрос. Не надо думать, что американцы прямо боятся китайцев. Китайцы пока гораздо больше зависят от США, чем наоборот. Дело в том, что Пекин во многом благодаря США интегрирован в глобальную экономику. И Китай, несмотря на то, что является второй экономикой мира, вынужден придерживаться правил мировой глобальной экономической системы, созданной, в общем-то, американцами. В Пекине это понимают и стараются в целом соблюдать правила игры. И делают это достаточно умело.

Но чтобы понять суть большой игры и места в ней России, я бы начал со встречи 18—19 марта 2021 года китайской и американской делегаций в Анкоридже (США). Американскую делегацию возглавил госсекретарь Энтони Блинкен, а китайскую член Политбюро ЦК КПК Ян Цзечи. Сам факт организации встречи именно на территории США, а не нейтральной площадке, например, на Филиппинах, говорит о многом. И эта встреча закончилась большим скандалом. Блинкен стал читать лекцию о правах человека, началась перепалка. Было ощущение, что американцы намеренно спровоцировали китайцев и ждали, что они хлопнут дверью. Но китайцы стоически вынесли это унижение. Причём нотации Китаю Блинкен читал в присутствии прессы. Помнится, китайцы даже укорили американцев: мол, хозяева так не поступают. Но посланный им публично жёсткий сигнал поняли: отношения с Китаем США будут строить с позиции силы.

То, что Россия и Китай стремятся к какому-то военно-политическому союзу — это иллюзия. Никакого союза не будет, я вас уверяю. По одной простой причине: китайцы очень прагматичные люди. Они понимают, что смогут бросить действительный вызов Америке только после 2035 года. А пока им нужно время и мирное развитие, чтобы догнать Соединённые Штаты в сфере новейших технологий. Они отдают себе отчёт, что реальный союз КНР с Россией с её мощным ядерно-стратегическим потенциалом станет сигналом для Запада начать жёсткую работу по глобальной изоляции Китая и блокаде его доступа к инновационным технологиям. Через пару недель, после того, как в марте Байден оскорбил Путина, назвав его «убийцей», Лавров побывал в Китае. Там он поднимал вопрос о дальнейших шагах по сближению двух стран и просил, чтобы Москва и Пекин совместно и публично просигнализировали об этом, но китайцы вежливо отклонили все эти предложения. Они не хотят дразнить гусей. И ещё один важный аргумент: у Си Цзиньпина достаточно сложное положение в высшем китайском руководстве. Ряд влиятельных членов Политбюро считают, что он слишком резко рванул вперёд. И это до добра не доведёт, так как он нарушил заветы великого Дэн Сяопина: «торопиться медленно и накапливать силы для финального рывка».

Согласен, что тень Китая присутствовала на встрече в Женеве, но Байден не обсуждал этот вопрос с Путиным. Он решал другие задачи, а демонстрировать, что Китай вызывает беспокойство у Америки, было бы неразумно. Это могло только укрепить позиции Китая в мире как центра антиамериканской сборки. Товарищ Си сразу бы использовал это, чтобы дать понять своим же коллегам по Политбюро, что американцы уже боятся китайцев.

— Но разве к теме Китая нельзя подойти по-другому? Вашингтон мог взглянуть на Россию как самое слабое звено в гипотетическом альянсе Китая и России. И заняться искушением Владимира Путина тем, что Россия гораздо больше выиграет от альянса с Западом. Другими словами, мотивируя Россию пойти на сближение с Америкой и Европой, затеять геополитическую игру по нейтрализации дрейфа Кремля в сторону Китая. Судите сами: Байден первым позвонил Путину, первым предложил встретиться после своих же резких слов о нём. Его звонок Путину стал и сигналом Европе, озабоченной тем, что Россия уходит в объятия Китая. Он тем самым успокоил и элиту Старого Света. Разве не эти цели ставил Байден, когда звонил Путину с предложением встретиться?

— Хронология тут не главное. Она скорее отражает другое: окружение Байдена отходит от прямолинейно-жёсткого курса в отношении к России, о котором они трубили в ходе избирательной кампании 2020 года и в первые недели после переезда в Белый дом. 6 апреля в индийской столице Нью-Дели произошла странная встреча Сергея Лаврова с экс-госсекретарём США Джоном Керри. Кстати, аналогичное по своим геополитическим последствиям значение имела и встреча Путина, Лаврова и Керри в Сочи в мае 2015 года. Но вернёмся сначала в Индию. Нам объявили, что встреча там якобы произошла случайно. На самом деле ничего случайного на таком уровне просто не бывает. И по моей информации, эта «случайная» встреча длилась более пяти часов. Керри и Лавров очень хорошо и давно знают друг друга. Между прочим, Керри — особая персона в администрации Байдена. Он играет там куда более важную роль, чем вице-президент США Камала Харрис. Керри формально только спецпредставитель Америки по климату, а на деле он сейчас главный идеолог и стратег американского «глубинного государства». И борьба с изменениями климата на Земле призвана сыграть мобилизационную роль новой мировой угрозы, вокруг которой и началось выстраивание глобальной международной коалиции во главе с США.

И Байден, и Керри идеально подходят для этой работы, являясь представителями «коллективного руководства» того самого «глубинного государства», которое на самом деле управляет Америкой. Проблематика глобального климата становится ключевым компонентом новой мировой западной идеологии, которую они продвигают. Как известно, глобальная консолидация под руководством США возможна только в рамках противодействия некой общей угрозе. После разрушения Советского Союза в качестве такой угрозы ИГИЛ не прошёл, исламский терроризм не прошёл. Вот теперь надвигающиеся кардинальные климатические изменения, которые гораздо более весомы, чем даже «российская угроза».

— Выходит, что «глубинное государство» в США на ходу меняет свои приоритеты. Там решили, что, демонизируя Россию, они не решают главную задачу соперничества с Китаем за глобальное лидерство и на первый план выдвигают новую угрозу с куда более явственным мобилизационным потенциалом?

— О надвигающейся климатической катастрофе говорят уже много лет. Но именно сейчас эта идея становится ядром новой американской стратегии. Речь идёт не только о сохранении мирового лидерства Америки, но даже в большей мере о переформатировании всех международных структур и создании новых. Старые структуры миропорядка в виде МВФ, МБРР и даже ООН уже не соответствуют новым глобальным вызовам. Нужно переформатировать, перестроить всю систему мирового порядка на новых условиях и принципах. И понятно, что эту перестройку должны возглавить США. В рамках этой перестройки само собой решается и вопрос о мировом гегемоне на нынешний век. Им остаётся Америка.

И тут важна ключевая деталь: в борьбе против опасного популиста Трампа «глубинное государство» впервые вынуждено было открыто выйти из тени. Уж больно сложные задачи стоят перед США, а Трамп поставил под угрозу реализацию этих замыслов. Вот его система разжевала и выплюнула. И стоит задача разложить и дискредитировать трампизм, чтобы не мешался под ногами в построении «нового дивного мира». А займётся этим тандем из двух негласных лидеров «глубинного государства» — Байдена и Керри.

— Вы упомянули встречу в Сочи в мае 2015 года. Что там произошло и к каким геополитическим последствиям это привело?

— Встреча в Сочи 13 мая 2015 года привела к радикальному изменению позиции России в отношении к ИГИЛ. Ещё 16 апреля того же года Путин в прямом эфире, отвечая на вопрос по ИГИЛ, сказал: «Да, это ребята воюют против американцев, успешно воюют, это офицеры Саддама... Опасности для России они не представляют». Кремль видел в ИГИЛ некое потенциальное оружие против американцев на Ближнем Востоке. Но после сочинской встречи всё резко изменилось: ИГИЛ стал и для России «абсолютным злом». Что предложил Керри Путину в Сочи? Вливайтесь в наши ряды в борьбе против ИГИЛ. Ну, а с Украиной мы потом разберёмся. Надо время, чтобы вставшая на дыбы Европа успокоилась. Она тоже будет в одном строю с нами и с вами. Он обещал, что США пока воздержатся от санкций против России. Но заметил, что если Россия подключается к борьбе с международным терроризмом, входит в формирующуюся антитеррористическую мировую коалицию, то США постепенно возьмутся за поиск дипломатических развязок вокруг Крыма. Помните, что писала тогда пресса? Журналисты никогда не видели такого довольного Лаврова как после встречи с Керри. Он весь сиял и светился.

А затем уже Путин беседовал с Керри с глазу на глаз около 4 часов. А ведь до этого Путин прилетел в Сочи в скверном настроении: тогда в 2015 году никто из западных лидеров не приехал на парад победы. Правда, Меркель залетела в Москву на пару часов, но 10 мая. Это был сигнал, что Запад стал отворачиваться от России. Но встреча Путина и Керри в одночасье всё изменила. Естественно, Запад демонстративно не замечал переброски наших войск и техники в Сирию, которая началась в июне.

— Что же тогда пошло не так? Почему сочинские договорённости не сработали?

— Предложение Керри в Сочи приняли, но, как стало понятно позднее, с некоторыми изменениями. Москва решила сама создать свою коалицию по борьбе с ИГИЛ. Путин решил всё-таки нахлобучить американцев. Когда мы уже создали этот мост по переброске войск и техники в Сирию и начали боевые операции, американцы задали Кремлю вопрос: почему вы не координируете с нами свои действия, если мы в альянсе. А наши заявили: а мы создаём свою коалицию. В эту коалицию Москва включила Сирию, Иран, и Ирак отчасти. И отношения с американцами дали трещину. В феврале 2016 года в Москву неожиданно прилетел Генри Киссинджер. Ему в Кремле задали вопрос по поводу невыполнения американцами обещаний по поиску развязок вокруг Крыма. На это Киссинджер ответил: вы же вроде договорились на Ближнем Востоке сотрудничать с нами в рамках одной коалиции, а создали свою. Поэтому какие к нам могут быть претензии.

— Ну, а как было согласиться России на роль младшего партнёра в международной коалиции? Упасть под американцев? Другой же роли Керри не предлагал?

— Не предлагал. Всё верно. Но были ещё иные основания у Путина не доверять Керри и затее демократов. В 2014 году его грубо обманул Барак Обама по Украине. По словам самого ВВП, ему позвонил Обама и попросил Москву сделать всё необходимое, чтобы Янукович не применял армию для разгона майдана. Обама пообещал Путину перейти к уже достигнутым соглашениям и нормализовать ситуацию. В это время в Киеве были уже посредники — министры иностранных дел Франции, Германии и Польши. И 21 февраля было подписано соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине. Но уже к вечеру начался военный переворот, а 22 февраля власть захватили путчисты. Другим словами, США грубо кинули Россию. Обещали одно, а сделали другое. Ну, как после такой истории можно доверять американским демократам и играм тандема Обама—Байден в том же 2015 году. Да и в обещаниях Керри таилась и иная ловушка.

— Что за ловушка?

— Американцы, когда приглашали Россию в Сирию под своей эгидой, полагали, что Москва столкнётся там напрямую с Тегераном. И для них это было бы очень выгодно. Достаточно банальный политический приём — сталкивать своих врагов друг с другом. Американцы давно следили за сближением России и Ирана, которое усилилось с 2012 года. И когда Россия решила войти в Сирию, связи с Ираном окрепли. Для нас и иранцев там был один враг — это США. И победу в Сирии надо делить на двоих: иранцы воевали на земле, а мы их поддерживали с воздуха. Плюс были наши специалисты, офицеры, которые воевали и направляли действия сирийской армии. Поэтому альянс складывался, но объективно долгосрочный союз между Россией и Ираном не имеет перспективы.

— Почему?

— Мы не можем предоставить иранцам то, в чём они нуждаются. Вот один пример: обладая большими запасами нефти, Иран не имеет достаточного количества нефтеперерабатывающих заводов, способных производить качественный бензин. Ирану приходится его импортировать. Такие заводы сегодня должны строиться на основе новых технологий. Но таких технологий и у нас самих нет. Мы сами вынуждены для работы наших НПЗ импортировать западное оборудование. Второй пример связан с авиацией: иранцы обладают старым пассажирским авиапарком и его надо кардинально обновлять. Но в условиях санкций это невозможно. Мы можем поставить им только наши суперджеты, а они их не хотят. Поэтому я не вижу особых перспектив у этого альянса. Мы ситуативные союзники. И американцы это хорошо понимают.

— Есть и другая причина слабости в наших отношениях — это нефть. Если Иран зальёт мир нефтью, то котировки существенно снизятся, а для России доходы от нефти являются ключевыми для наполнения бюджета.

— Всё верно. И наши соответствующие товарищи аплодируют тому, что пока у Ирана нет возможности поставлять нефть на мировые рынки. Но уже через два месяца ситуация может серьёзно измениться. И это часть тонкой, долгосрочной игры американцев по возвращению Ирана на рынок нефти. И пострадавшей станет Россия. В той же Сирии сейчас для нас стоит проблема, как восстанавливать страну, так как основные нефтеносные районы там контролируются США через курдов, которых они поддерживают. Вот вам другая сторона геополитической игры американцев. И Иран, и Россия не могут изменить сложившийся баланс сил в Сирии. Мы там зашли в некий тупик, завязли, так как главная проблема уже даже не в Башаре Асаде, а в восстановлении страны, на которое требуется по разным оценкам от 100 до 400 миллиардов долларов. Ни у России, ни у Ирана таких денег нет.

— Но эти деньги есть у Китая. Он же покупает иранскую нефть...

— Не совсем так. Китай ни за какие коврижки не полезет в Сирию. Да и с нефтью не всё так гладко. Санкции против иранской нефти привели к тому, что она через посредников идёт на рынки Индии. Другая часть через подставные фирмы поступала на рынки через Эмираты. Значительная часть идёт и в Китай. Но почему-то иранцы особо не аплодируют «братскому» Китаю. Китайцы везде демонстрируют свой прагматизм. Они сразу скидывают цену на иранскую нефть на 20—30 процентов. Это запредельно. Поэтому говорить о каких-то альянсах и братских отношениях Ирана и Китая, разумеется, не следует. Кроме того, факторы сближения между ними были лишь частью игры против США. На что американцы смотрели с иронией, так как многие соглашения, которые заключались между Китаем и Ираном, носили скорее декларативный характер. Поэтому для иранцев главное заключается в получении доступа на европейские рынки. И американцы вполне могут им это обеспечить в обмен на определённое взаимовыгодное сотрудничество.

— А что у нас тогда с военно-политическим альянсом между Китаем и Россией? Там тоже есть подводные камни?

— Всё лежит на поверхности. Россия интересна Китаю в основном как поставщик полезных ископаемых, интересна землёй и ресурсами. Например, в КНР принят закон, по которому вырубка китайского леса для промышленных целей категорически запрещена. Как и в Европе. Они берегут свою экологию, поэтому весь экологический ущерб Россия наносит сама себе, разрешив неконтролируемую сдачу в аренду и вырубку леса для Китая. Европа вывозит украинский лес, а Китай российский. Тут мы в одинаковой с Украиной ситуации. И на Россию Китай смотрит ещё и как рынок для китайских товаров. Китайцам нужны технологии. В технологическом отношении Запад, прежде всего американцы, опережают Китай. И чтобы остаться на плаву, Китаю надо идти вровень с Европой и США в технологической гонке. Приведу такой пример. В США в прошлом году находилось около 370 тысяч китайских студентов, которые обучаются в соответствии с ленинскими принципами — учиться, учиться и ещё раз учиться. Только учиться новейшему капитализму. Они получают опыт, как практически функционирует американская машина капитализма. Поэтому на 15—20 лет США для Китая это приоритет. Если они пойдут на формализацию каких-то своих военно-стратегических отношений с Россией, тут же это будет повод, чтобы начать жёсткую политику санкций против Китая. Им это не нужно.

— Причины Китая не идти на тесное сближение с Россией понятны. Но какие причины сдерживают и Россию от объятий с Китаем?

— Я приведу несколько примеров. Во-первых, я уже сказал, что китайцы начали реальную экспансию на территорию России. В какой форме? Во многих краях и областях Сибири и Дальнего Востока региональные власти получили право сдавать в аренду свои территории китайцам. Например, на Дальнем Востоке в Приморском крае до 80 процентов пахотной земли сегодня контролируется китайскими компаниями, на которых они выращивают сою после того, как американцы отказались продавать её китайцам. Соя это специфический продукт. Она портит землю, и не все страны соглашаются её выращивать. А мы согласились. Да к тому же китайцы там работают со своей рабочей силой. Китайские спецслужбы активно создают там свою агентуру, направленную, прежде всего, на окучивание местных правящих элит, что ведёт к росту коррупции. В некоторых областях Дальнего Востока и Сибири гектар леса отдаётся в год за 150—200 рублей. Во всём мире над этим смеются. Граждане на Дальнем Востоке это видят, и они не понимают, почему власть это допускает. Во-вторых, население Дальнего Востока убывает, и там менее 5 миллионов жителей, а китайское население там прибывает. На сегодня там более полумиллиона работающих китайцев. А это уже десять процентов населения.

Есть и другие тревожащие факторы: 90 процентов новых танков, которые производятся в КНР, идут на оснащение армии вдоль российско-китайской границы. Там же расположены главные ракетные базы Китая. О чём это говорит? В Китае, в отличие от нас, уделяют важное внимание стратегическому планированию. В Пекине понимают, что нынешний российский режим держится за счёт Путина. Если Путина не будет, то российская политическая система разом повернётся к Западу. Побежит туда. Они это понимают. По некоторым оценкам, 90 процентов окружения Путина настроены антикитайски. И в Пекине знают об этом, как и в Вашингтоне.

— В истории России такое уже было: когда император Павел I заключил альянс с Наполеоном, то именно Великобритания профинансировала дворцовый переворот в Петербурге. А ведь Наполеон и Павел I могли бы разделить Европу на сферы влияния. Нет ли опасности олигархического переворота в России?

— Про Наполеона не согласен. Наполеон был не просто французским вождём, он был революционером. И для него все эти стимулы, что Франция несёт некий великий идеологический посыл к изменению, были не пустые слова. В начале 19 века он захватил Австрию и сразу отменил там крепостное право. Он был носителем революционной тенденции, антимонархической тенденции. Поэтому какого-то долгосрочного альянса Наполеона и Павла не могло было быть в принципе.

— Ну, а как же мантия с горностаем и кресло императора, в котором короновался Наполеон? Он прекрасно ужился с монархической Европой, а свою родню рассадил на троны и в Испании, и в итальянских королевствах. Но вернёмся к Китаю...

— Ну, во-первых, китайская социально-экономическая модель полностью закрытая и контролируется спецслужбами Китая, партией и теми особыми корпоративными законами, которые приняты, и управляется небольшой частью китайского политического класса. И вход туда крайне ограничен. Если кто-то там появляется, то следует схема мы вам — вы нам. Российские олигархи ничего Китаю предоставить не могут, они им не интересны. Их просто не пустят в реальную китайскую экономику. Это один момент. Второй момент, сами китайцы неинтересны нашему олигархату. Они всеми фибрами души присутствуют на Западе. Им легче там договариваться, им там всё понятно. С точки зрения нашего финансового и экономического крупняка с китайцами просто невозможно «договариваться». Как и хранить там деньги. Гонконг тоже контролируется китайскими спецслужбами. У нашего олигархата, в целом малообразованного, нет интереса и стремления познать Китай. Это другой мир, другая цивилизация, очень далёкая от нас.

Было несколько призывов Путина разворачиваться в сторону Китая, но в реальности ни к чему эти призывы не привели. Поэтому подспудная напряжённость между нашим правящим олигархическим классом и китайцами сохраняется.

Да и Китай за последние 10—15 лет резко изменился. Там произошла самая настоящая революция. Те, кто считает, что во власти в Китае находятся коммунисты — не совсем правы: КПК объективно эволюционировала в национал-социалистическую партию. Этот далеко идущий китайский национализм, очень жёсткий, экспансионистский, тоже должен вызывать озабоченность со стороны российского правящего класса.

— Но тогда ради чего «глубинное государство» вынырнуло в США на политическую поверхность и навязало американцам Байдена, чуть ли не волоком протащив его в Белый дом?

— Если сказать совсем коротко, то американское «глубинное государство» пришло к выводу, что миру, и США, и всей выстроенной ими глобальной системе, да и всей мировой цивилизации грозит гибель, если в ближайшие 10—20 лет не провести кардинальную трансформацию нынешнего мироустройства. Возможная гибель от внутренних проблем — экономических, расовых, политических. Возможная гибель от разрушения биоценоза планеты — всей исторически сложившейся совокупности природного мира, животных, микрорганизмов, которые в последние тридцать-сорок лет просто катастрофически вымирают. Возможная гибель от нехватки природных ресурсов (включая, прежде всего, воду и воздух) в условиях перехода от пятого к шестому технологическому укладу. Возможная гибель от глубинных прорех в вопросах искусственного интеллекта, который может вырваться из-под контроля человека. И тут дело не в том, что искусственный интеллект становится неуправляемым, и роботы захватят власть, а в ином — в критических факторах, которые при накоплении и совпадении могут форсировано привести к хаосу и деструкции всего мира.

Поэтому ключ к пониманию поведения Байдена не в рамках возможной двусторонней сделки, на чём акцентируют внимание большинство экспертов, а в рамках большой, многосторонней геополитической игры, в которой учитываются основные тренды в ключевых регионах мира. Это единая системная игра. И на встречах в Европе, на встрече с Путиным Байден решал не узкие проблемы, а складывал пазл такой большой глобальной игры, понятной ему как представителю коллективного руководства «глубинного государства» США. И везде он ведёт себя и открыто подчёркивает, что он глубоко идеологически ориентированный политик. И права человека не просто красивый лозунг, но ядро идеологии, вокруг которой должна быть сформирована обновлённая и усовершенствованная стратегия для нового мира и новой цивилизации.

— Вы бьёте в самое больное место: у российского государства отсутствует идеология. Поэтому у нас нет своего видения будущего мира, модели его устройства, теории глобального развития. У Китая есть, а у России нет. Американцы предлагают нам свою модель?

— Они хитрее и не предлагают свою модель. Они предлагают создать глобальную коалицию и в её рамках создавать эту идеологию будущего. Они предлагают объединиться вокруг своей формирующейся идеологии. И тут у такой стратегии есть слабое место: Вашингтон понимает, что без Китая коалиция по борьбе с глобальной климатической угрозой не состоится. Дилемма в следующем: либо конфронтация с Китаем на 20—25 лет, которая сама по себе может привести к окончательной гибели биоценоза вместе с родом человеческим, либо надо побудить Пекин присоединиться к этой глобальной коалиции. Китайцы уже думают об этом варианте.

— Попахивает марксизмом, который предупреждал о гибели человечества из-за нещадной эксплуатации природных ресурсов...

— В современной политической методологии в США, возможно, марксизма больше, чем в Москве сегодня. Помимо марксизма такой стройной и взаимосвязанной общественной теории больше нет на земле. Конечно, не у марксизма 19 века, а у современного. И тут сталкиваются две модели мирового развития — китайская и американская. Американцы исходят из того, что китайская модель всё больше напоминает национал-социализм времён Гитлера в Германии. Она покоится на однопартийной системе с мощным влиянием государства на экономику и системой тотального электронного контроля за обществом. И, кстати, те проблемы, с которыми они сталкиваются при реализаций идеи «Великого шёлкового пути», связаны с отходом от марксизма к национал-социализму. Страны-участники этого китайского проекта не совсем хотят жёстко брать под козырёк и идти в фарватере китайцев. А что делают американцы? Они тоже принуждают к сотрудничеству, но когда сталкиваются с серьёзной оппозицией, как в истории с «Северным потоком-2», то идут на компромиссы. Байден понимает, что ради общего дела надо прислушиваться и к своим союзникам. Да, в сенате США отказ Белого дома от жёстких санкций против морского газопровода вызвал резкую двухпартийную критику. Но Байден прислушался к тому, что говорит Меркель, что говорит старая Европа. Трансформация мирового порядка нуждается в высокой степени переговорного сотрудничества, прежде всего, Европы с Америкой.

И тут не до иронии над идеями обновлённого марксизма. В чём ключевой компонент марксисткой идеологии? В наличии особого приоритета «общего дела». В СССР было такое общее дело. Под воздействием экс-кандидата в президенты от левого крыла демократов Берни Сандерса верхушка демократов и предлагает человечеству это общее дело — борьбу с глобальными вызовами. При этом Вашингтон говорит: у нас есть наработки, есть базы данных, частные модели, но у нас нет общей модели. Эту модель мы должны наработать вместе с вами — с поляками, немцами, с русскими. Должно быть «общее дело».

А китайцы этого не говорят. У них есть модель, и все должны в неё включиться. В этом главное разногласие в долгосрочном плане между США и КНР. Сегодня есть три ключевых показателя силы любого государства. Первый — коалиционный потенциал. Сколько у тебя потенциальных друзей, союзников, партнёров на земле. И тут США на первом месте. Второй — экономический и инновационный потенциал. И тут американцы снова на первом месте. И только третий, это ядерный потенциал. В плане формирования глобального альянса американцы опережают китайцев. Через 2—3 года Китаю придётся выбирать — либо он включаются в этот альянс, либо он начинает превращаться в изгоя. Это одна из тем, которая сейчас активно обсуждается в Китае, в партийном и государственном руководстве.

— Непростая задача для Китая. На горизонте маячит 2035 год, когда они, по задумке, должны стать глобальной супердержавой, а тут впрягаться в некое «общее дело» без гарантий сохранения своей модели развития...

— Так американцы им прямо говорят, что ничего у вас с вашей концепцией 2035 года не выйдет. Мы этого не допустим. Вливайтесь в ряды «общего дела» ради сохранения жизни на Земле. Есть, над чем задуматься товарищу Си и его коллегам по Политбюро.

— Но для реализации такой масштабной задачи демократам не хватит четырёх лет Байдена. Впору создавать модель однопартийного государства. Не идёт ли Америка к однопартийной диктатура, как в Китае?

— «Глубинное государство» в США было долгое время тем «орденом меченосцев», которое служило объединяющим ядром американской системы. В 2012—2013 годах «глубинное государство» в США временно раскололось. Военная разведка Пентагона затеяла свою особую игру против одного из руководителей «глубинного государства», в то время министра обороны США Уильяма Гейтса. На его место в 2012 году планировалось назначение директора ЦРУ Дэвида Петреуса. Но назначение сорвалось, а вся дальнейшая карьера генерала была погублена из-за интимной связи с замужней женщиной Полой Бродуэлл, которая работала на РУМО. Она писала биографию Петреуса, а он предоставил любовнице доступ к своей рабочей электронной почте и другой секретной информации. Суд приговорил Петреуса к двум года условно. А всю эту информацию слили прессе военные разведчики, которыми в то время руководил генерал Флинт. Тот самый генерал, который на очень короткое время стал советником Трампа по национальной безопасности. Но и его карьера быстро оборвалась не без активных усилий ЦРУ: генерала обвинили во встречах с послом России в США Кисляком, о которых он не докладывал своему руководству. И суд приговорил его к одному году условно, а Трамп позже помиловал генерала.

Но, в конце концов, этот раскол в «глубинном государстве» был преодолён. И сегодня главная задача «глубинного государства» — консолидировать американский социум для преодоления растущих внутренних противоречий и реализовать новую глобальную модель для человечества при сохранении лидирующей роли США.

— Но как избавиться от наследия «трампизма»? Он не вписывается в этот план: Трамп расшатал политическую систему Америки, разбудил массы...

— Эта задача решается уголовным преследованиям Трампа за неуплату налогов — самого страшного преступления в Америке. Но основные задачи для нынешней администрации это справиться с эпидемией ковида и обеспечить экономический рост хотя бы на 7—8% в ближайшие два года. Если эти задачи будут решены, то популизм Трампа будет подорван и сойдёт на нет. Но есть куда более опасная вещь, чем «трампизм». Сама верхушка демократов постоянно грызётся между собой. Там пока нет единства в отношении модели мирового развития. К примеру, Энтони Блинкен представляет «ястребов»: он за конфронтацию и с Россией, и с Китаем. Это он устроил скандал с китайцами в Анкоридже. Джейк Салливан, помощник по нацбезопасности Байдена относится к умеренному крылу. Именно он проработал с Патрушевым все детали встречи в Женеве, оттеснив от этого Блинкена. И Байдену вместе с «глубинным государством» ещё придётся выдержать возможный бунт в верхушке своей партии от столь революционных замыслов. И тут всплывает ещё одна проблема — кадровая. А связана она с тем самым расколом внутри аппарата спецслужб США. Его надо не просто залечить, но и обновить кадры. Вот эти задачи Байден и Керри должны решить в ближайшие два-три года. Так что с идеологией «нового дивного мира» у американцев пока не всё в порядке.

И всё же замечу: любая стратегия формируется только на основе идеологии. Встреча в Женеве была интересна и с точки зрения этой дуэли. С одной стороны, очень идеологический президент США с программой прав человека. С другой стороны, харизматический лидер, но за которым нет действительной идеологии. Да, Путин, возможно, смотрелся весьма выигрышно, особенно после пресс-конференции Байдена. Но у него нет идеологии, нет долгосрочной стратегии, нет системы. А у Байдена она есть. Функция государства и состоит в разработке идеологии, модели развития и её воплощения в жизнь. И первична идеология. Нет идеологии — ты обречён на поражение. Тебя всё равно рано или поздно, не мытьём, так катаньем включат в эту систему, но только уже на положении «шестёрки».