Обмен пленными. Как это было в декабре 2017-го
Два года назад 27 декабря 2017 года произошёл самый массовый обмен по схеме «74 на 233» со стороны ЛДНР и Украины, в процессе которого обменяли и меня.
Процедура обмена в этом году, по всей видимости, будет происходить таким же образом, и её ещё раз стоит напомнить.
С украинской стороны обмену подлежали репрессированные украинские политзаключённые, задержанные на линии соприкосновения члены донбасского ополчения и российские граждане, обвинённые в антиправительственной или шпионской деятельности на территории Украины. Со стороны ЛДНР это украинские военнослужащие, члены карательных батальонов, диверсионно-разведывательных групп и волонтёры, задержанные на территории республик за подрывную деятельность.
У всех удерживаемых лиц различный статус в процессуальных действиях — подозреваемые, обвиняемые и осуждённые, все они, как и сейчас, перед обменом должны были пройти юридическую очистку. С подозреваемых и обвиняемых должны быть сняты все подозрения и обвинения, и прекращены следственные и судебные действия, или им должна быть изменена мера пресечения на личное обязательство, предусматривающее освобождение из СИЗО. Осуждённые могут быть оправданы судом и признаны невиновными, или им сокращается срок «по отсиженному», или они могут быть помилованы президентом.
Украинские власти по подозреваемым и обвиняемым принимали только изменение меры пресечения под личное обязательство и после обмена объявляли их в розыск, а осуждённым только нескольким сократили срок, остальных как будто бы помиловал президент, но документов о помиловании они так и не получили.
Списки обмениваемых лиц со стороны Украины формировало СБУ, а со стороны ДНР и ЛНР уполномоченные по правам человека. Уполномоченные лица собирают предложения по включению в список на обмен, спецслужбы анализируют и проверяют списки, а в минской контактной группе стороны обмениваются списками. После этого начинается верификация списков, установление местонахождения этих лиц и выяснение их согласия на обмен. Некоторые отказываются от обмена, кто-то надеется на снятие обвинения, а у кого-то заканчивается срок заключения. После согласия СБУ на включение человека в список на обмен, он должен написать заявление о своём согласии и под видеозапись зачитать его. Только после этого становится известно, сколько лиц подлежит обмену.
В суде подозреваемым и обвиняемым судья зачитывал заранее заготовленные определения суда об изменении меры пресечения и освобождении из-под стражи, но сотрудники СБУ забирали их из зала суда и в течение недели свозили на базу СБУ (бывший дом отдыха) в районе города Святогорска, примерно в ста километрах от линии фронта на Донбассе.
Лица, у которых приговор вступил в силу, писали заявление на имя президента о помиловании, и он должен был их помиловать. Но акта о помиловании никто из них так и не увидел, всех в очередной раз обманули. Уже в Донецке один из этой категории рассказал мне, что ему показали копию акта о помиловании, но в руки не дали.
Эту категорию лиц со всей Украины свозили в Харьковское СИЗО и в день обмена объединили с остальной группой, находящейся на базе СБУ. На каждого обмениваемого передавался пакет, в котором был паспорт человека, заявление о согласии на обмен, приговор (определение) суда, актов о помиловании там не оказалось.
С моим обменом ситуация была несколько иная, по приговору апелляционного суда мне сократили на один год срок заключения и формально выпустили на свободу прямо из зала суда, а фактически сотрудники СБУ забрали меня, посадили в автомобиль и повезли на базу, где содержались все остальные. Перед судом представитель СБУ объяснил, что свою правоту я ещё долго могу доказывать, находясь за решёткой. Они не скрывали своего стремления выдавить меня из Украины за мою непримиримость к новой власти, и независимо от моего согласия или несогласия на обмен я всё равно подлежал выдворению за пределы Украины. Этот сотрудник СБУ оказался редкостным раздолбаем и забыл в конверте с моими документами инструкцию, как обеспечивать весь процесс моей экстрадиции с Украины, где, в том числе, предусматривалось применение физического воздействия, при этом на теле не должно было оставаться никаких следов. Эту интересную инструкцию я получил вместе с моими документами при обмене.
Несмотря на то, что все мы были юридически свободными лицами, база, где нас содержали, охранялась сотрудниками СБУ, и нас за её территорию не выпускали. После обмена мы выяснили, что среди нас было и несколько уголовников, которых включили в списки для освобождения от уголовной ответственности.
Первоначально обмен предполагался по схеме «74 на 306», но украинская сторона не собиралась отдавать всех политзаключённых, которых в изобилии было в СИЗО и колониях. В последние дни перед обменом на нашу базу для общего количества начали свозить из городов Донбасса подследственных за различные преступления, которых включили в списки, и они должны были отказаться непосредственно в момент обмена.
После тюремной камеры мы попали в нормальные человеческие условия, могли перемещаться и общаться внутри корпуса, днём во дворе была часовая прогулка, по периметру база охранялась сотрудниками СБУ.
Большинство составляли местные с Донбасса, в силу разных обстоятельств попавшие в плен, остальные были политзаключённые из разных городов Украины, к моему удивлению многие знали обо мне по информации, распространяемой СМИ. Познакомился с одесситом Александром Кушнарёвым, у которого сын погиб во время событий 2 мая 2014 года. Провокаторы от власти устроили против него провокацию, обвинили в организации похищения известного негодяя депутата Гончаренко, который в тот трагический день позировал над телом его сына. Невиновного человека арестовали, содержали в ужасных условиях, у него начались проблемы со здоровьем, и мы видели, насколько тяжело ему было вспоминать о тех событиях.
В день обмена к нам на базу рано утром прибыли представители Красного Креста, ОБСЕ, СБУ, уполномоченный по правам человека Лутковская и представитель укровласти Ирина Геращенко. Нас построили во дворе для разъяснения процедуры обмена. Все прибывшие вели себя достойно и с каким–то интересом смотрели на нас, только Геращенко всё время суетилась, снимала себя на нашем фоне на мобильный телефон и делала вид, что она здесь самая главная. За непрезентабельный вид и неадекватное поведение по тюремной привычке ей сразу дали кличку «гномик». На укромове Геращенко стала рассказывать, что именно она добилась нашего освобождения. В нашем строю поднялся ропот, её резко прервали и отказались слушать. Тогда представитель СБУ, руководившей нашей базой, взял дальнейшее общение с нами на себя, чётко разъяснил порядок дальнейших действий, каждому выдал пакет с документами и объявил посадку в автобусы.
В день обмена украинские власти довольно подло поступили с гражданами России, которые уже находились вместе с нами на базе. Перед посадкой в автобусы им неожиданно объявили, что они не подлежат обмену и будут возвращены в места лишения свободы. Их было шесть человек, среди них и Евгений Мефёдов. Этот симпатичный молодой человек, когда всех уже посадили в автобусы, зашёл в каждый автобус, поздравил с освобождением и пожелал всем успехов. Потом стало известно, что это Геращенко убедила Порошенко исключить их из списка обмениваемых.
Нас разместили в автобусы и в сопровождении полиции, представителей Красного Креста и ОБСЕ повезли в пункт обмена. Мы проезжали посёлки и города Донбасса, вид из окна автобуса оставлял тягостное впечатление, дороги разбиты, людей практически не было, и всё выглядело очень печально. Ближе к линии фронта появились признаки войны — разбитые снарядами и брошенные дома, иссечённые осколками поломанные деревья и полное запустение вокруг. Часа через три нас привезли на площадку рядом с дорогой, там стояло с десяток автомобилей и несколько БТР. Мы вышли из автобусов, за нами присматривало до двух десятков украинских военных, вооружённых автоматами. Это было вблизи пункта пропуска «Зайцево», стояла настораживающая тишина, с другой стороны балки были видны украинские окопы.
Нами никто не интересовался, Геращенко продолжала бурную деятельность и что-то выясняла у военных. Чувствовалась какая-то заминка, примерно к 15 часам часть военных куда-то уехала, Геращенко привела около 30 журналистов, и они начали готовиться к встрече украинских пленных.
Позже Дарья Морозова рассказала нам, что никак не получалось договориться о порядке обмена с украинской стороной, тогда она по собственной инициативе решила отдать примерно 15 украинских пленных и на двух автобусах привезла их в пункт обмена.
В автобусах мы увидели двух военных с автоматами, меня это несколько удивило, на переговоры принято ездить без оружия во избежание всяких неожиданностей. Позже я спросил у Дарьи, так ли это было. Она подтвердила, что решение о передаче части пленных было принято спонтанно, и с ней действительно были два бойца из ополчения, вооружённые автоматами. Но ещё больше удивило меня то, что у них были с собой гранаты, и в случае попытки их захвата они были готовы подорвать себя. Так что обмен мог принять и такой неожиданный оборот.
Геращенко устроила шоу с фотографированием с украинскими журналистами и пленными, вид у которых был какой-то подавленный. Прибывшие на автобусах уполномоченные от ДНР и ЛНР Дарья Морозова и Ольга Кобцева сверили списки людей в автобусах, разделили на две группы для отправки в Донецк и Луганск, и колонна уже в сумерки стала передвигаться в направлении линии фронта.
Дорога была разбита, по обочинам установлены указатели «осторожно мины», все съезды были заблокированы, деревья были изуродованы осколками снарядов и стрелковым оружием, здесь видно шли серьёзные бои. Через несколько километров проехали украинский пропускной пункт, потом через километр увидели флаг ДНР и опорный пункт ополчения. Автобусы громким «ура» встретили освобождение, и вскоре показался пункт обмена ДНР. Перед двумя автозаками стоял строй украинских пленных, и особой радости в их глазах не было видно. Геращенко в своём стиле обнималась и фотографировалась с ними, показывая бурную радость.
Нас пересадили в автобусы республик, Морозова и Кобцева предложили всем, кто не согласен на обмен, вернуться обратно. Несколько человек покинули автобусы. На пункте обмена ДНР нас обступили журналисты и стали расспрашивать наши первые впечатления на свободе.
О процедуре обмена складывалось двойственное впечатление, выглядело это как-то неподготовлено и несогласованно, по всей видимости, оговорённый порядок был нарушен, и стороны действовали в зависимости от складывающейся ситуации. Никаких документов, подписанных сторонами, кто конкретно и на каких основаниях попал на территорию ЛДНР, не было, так с неопределённым статусом мы оказались за пределами Украины. На вопрос представителям Красного Креста о нашем статусе вразумительного ответа мы так и не поучили.
Уже ночью нас доставили в Донецк, разместили в бывшие студенческие общежития. Несмотря на позднее время, нас ожидали врачи и провели первичный осмотр. Через день нас всех перевели в больницу, провели обследование и назначили необходимое лечение. После месячного пребывания в больнице и последующей проверки местными спецорганами мы могли свободно перемещаться по территории республик и выехать в Россию.
