«Он на одной ноге вас будет защищать». Недолеченных бойцов командование направляет на передовую?

Недолеченных после ранений бойцов и даже инвалидов отправляют на фронт. И это стало системной проблемой, а не единичными случаями. Первой не побоялась озвучить конкретные факты журналист Анастасия Кашеварова. А затем шокирующие истории посыпались со всех участков фронта от других источников.

Около 50 бойцов воинской части 52562, 47-й танковой дивизии, 26-го полка, ожидающих операций, имеющих категорию годности Г и предписание на 45-дневный отпуск, в нарушение указаний медиков были направлены на передовую.

«Сейчас они на второй линии, но им уже объявили, что в ближайшие дни будет отправка на позиции на первой линии. Ребята с костылями, с загипсованными конечностями. Что они будут делать на передовой?», — возмутилась Кашеварова и возложила вину на конкретных командиров, которым, как она утверждает, безразличны указания врачей, направления в госпитали и запланированные уже операции. «Они грузят ребят в машины обманом (уверяя, что увозят их за какими-то документами и оформлением отпуска) и отсылают на фронт. Зачем? Что они там навоюют? Что это за изображение бурной деятельности? Какую невероятную ценность на первой линии имеет боец на костылях? Включите логику, включите практические соображения: эти люди на передовой просто бесполезны! Дайте им возможность вылечиться, отдохнуть, и они смогут принести пользу. То, что вы делаете сейчас — просто бестолковая, циничная трата людей», — констатирует журналист.

Чтобы не попасть под статью «о дискредитации», Анастасия собрала все данные пострадавших и для работы военной прокуратуры, и для безопасности самих бойцов. Это было сделано, чтобы у командования не было возможности быстро отправить раненых на передовую и таким образом замести следы. Когда журналист обнародовала ситуацию с отправкой военных на костылях на передовую командованием воинской части 52562, стало известно о новых аналогичных случаях — на этот раз из Самарской области. Вскоре Анастасия сообщила, что Министерство обороны отреагировало, и раненых бойцов не бросили на передовую, а направили в госпиталь. Родственники подтвердили, что бойцов удалось в последний момент спасти, однако телефоны у всех пятидесяти бойцов отобрали, чтобы, видимо, больше не жаловались.

С костылями в окопы

«Как решать данную проблему, если у тебя сутки на её решение, а то и несколько часов? Через официальные органы власти — так не работают горячие линии, ответ только через 30 дней. Поэтому хоть и многочисленны все эти государственные правозащитные структуры, но функции их дублирующие, и эффективность стремится к нулю», — отметила Кашеварова.

Довольно скоро ситуация повторилась и довела девушку до отчаяния. Всего через несколько дней она рассказала: «Очередной случай, когда на фронт отправляют инвалидов. Это проблема уже системная. Я не знаю, о чём докладывают блогеры и военкоры министру обороны, но эта проблема не решается довольно долго. Эти случаи мы решаем в ручном режиме, но не всегда успеваем, к сожалению. Смотреть, как гибнут наши парни на костылях, и молчать — я не могу. И виновно тут конкретное командование».

У себя в телеграм-канале Анастасия выложила фото бойца с аппаратом Илизарова на ноге возле автобуса и написала пронзительно-отчаянный текст, в котором рассказала всё, что умалчивается и заметается под ковёр: «ПГТ Рощинский, Самарская область. Вот отправляют на фронт с железками для сращивания кости, стоит наш русский боец у автобуса с надписью — СВО. Вот такое отношение к русским мужикам. Не только с другими надо бороться, но и своих защищать. Они же вас защищают, а вы так паскудно к ним относитесь. Как вообще совесть даёт всем нашим чиновникам ходить по мероприятиям, речи какие-то толкать, высокопарные слова говорить, когда реальные проблемы решить не могут? Когда стоит русский Ваня на одной ноге возле автобуса, курит, и едет обратно. Спите спокойно, он на одной ноге вас сегодня будет защищать, пока вы на двух не можете решить проблемы в тылу».

«Почему недолеченные бойцы попадают на передовую? Всё из-за того же — из-за левых отчётов, которые скрывают реальный расклад сил и количество личного состава. Из-за отчётов, что все сходили в отпуск, что контрактников и добровольцев пришло больше 500 тысяч (хотя мы помним, как набирали контрактников — заставляли мобилизованных подписывать), из-за реальной нехватки бойцов на фронте.

Кто-нибудь из военных экспертов скажет — сколько у нас сейчас взвод по численности? Сколько рота? Батальон? Сколько полк, а сколько дивизия? У нас может быть взвод 3 человека, а сотня — полк, а дивизия меньше тысячи. Но в докладах не пишут реальные цифры, а то, что наименование не отражает численности, в это уже никто не углубляется. И сейчас новое руководство Министерства пришло в мыльный пузырь. Вероятно, что они в растерянности и не знают, за что хвататься. А почему нехватка бойцов на фронте?

1. Потому что в начале СВО и долгое время после генералитет и руководство МО считали, что дроны — это несерьёзно. А мы несли потери в личном составе и технике.

2. Потому что на фронт отправляли необученных, не умеющих стрелять людей. Нормальные командиры пытались их спасти и сами гибли.

3. Потому что многие штурмы проходят без поддержки артиллерии. А где-то арта бьёт по своим, а танкисты не учитывают рельеф местности и тоже навешивает по своим.

4. Потому что профессионалов — артиллеристов, танкистов, БПЛА, РЭБовцев, ПВОшников, хирургов и так далее отправляли в глупые штурмы деревень.

5. Потому что неразумный непрофессиональный подход приводит к тому, что погибают напрасно не только необученные, но и реально крутые воины. Которые могут и хотят воевать, и могут вести за собой людей, учить их.

6. Потому что большинство высокого командования сидит даже не на территории СВО, а где-нибудь в Ростове и не знает, что происходит.

Этих всех „потому что‟ очень много. И вот сейчас командирам на местах дают пополнение на костылях, а они не знают, что с этим делать. А по отчётам у него пополнение боеспособное. И идут на штурм хороший командир и калеки. Каков процент выжить у них?

Мыльный пузырь лопается. И приходит реальность. Я не пишу про подкаблучников и трусов, про маменькиных сыночков, у кого сопля повисла, и он ноет, что не может воевать. Я пишу про факты отправки инвалидов на передок, которые на костылях, у которых не сгибаются руки и ноги. У нас есть один в плену с переломанными ногами, потому что его отправили на передок недолеченного».

Впоследствии Анастасия порадовала хорошей новостью — в частях, где недолеченных раненых отправляли в бой, началась проверка. Однако и тут на поверхность вылезла грязная и неприглядная изнанка. Командование частей пыталось выдать всех за спецконтингент, то есть, заключённых, которые вербовались на СВО с зон. При этом, по словам Анастасии, на самом деле там был не «спецконтингент», а «сборная солянка» и из бывших зэков, и обычных контрактников, и добровольцев. К тому же бесчеловечно делить искалеченных бойцов на категории и так к ним относиться.

«Переломанный контрактник из тюрьмы — тоже человек, и у него есть права. Что за паскудная позиция — если он зэк, то без ноги отправлять его на штурм?», — негодует журналист.

Позже Кашеварова уточнила, что согласно разъяснениям юристов, на бойцов, заключивших контракты, будучи заключёнными в тюрьмах, могут налагаться дополнительные ограничения по решению командования на местах.

«Когда человек по обычному УДО выходит на свободу, он обязан регулярно отмечаться, отчитываться о своей жизни и т.д. Когда человек освобождается при подписании контракта, ответственность за него несёт командир. И тут уже командование принимает решение, как контролировать таких бойцов. К сожалению, есть случаи бегства, невозвращения из отпусков и преступлений бойцов из колоний во время отпусков, поэтому во многих частях закручивают гайки. В частности, выпускают приказы о том, что бойцы из Шторм V с категорией Г (то есть те, кто временно не может выполнять задачи в составе штурмовых рот) остаются выполнять задачи в тылу, но в расположении части. Отпуска по ранению они также проводят не дома, а при части, но в тыловых районах. Несмотря на то, что это кажется нарушением прав, наши юристы уверены, что это допустимо, поскольку эта категория бойцов освобождена условно, соответственно, для них могут существовать некоторые ограничения, как и для всех других граждан, получающих УДО. Но мы боремся не с этим, мы боремся с нарушением прав бойцов Шторм V, которых ограниченно годных, и даже негодных отправляют непосредственно на штурмовые позиции. Отправление бойца с категорией Г на штурм — нарушение, даже преступление. По этому поводу можно и нужно обращаться в прокуратуру».

Тему подобного отношения к раненым поддержали другие военкоры — и среди них не было ни одного из тех «популярных», кого приглашают в Минобороны для озвучивания проблем, кто награждён и обласкан в высоких кабинетах, имеет сотни тысяч поклонников и мнит себя голосом фронта. Эти не осмеливаются рассказать о подобном — они не будут рисковать потерей аккредитации и своей дружбой с генералитетом. Тем ценнее свидетельства настоящих, не продавших душу и совесть, корреспондентов.

Вот рассказ военкора Алексея Живова: «Возвращаются ли ребята на фронт недолеченными? Не могу сказать за всех. Только то, что я видел. Видел, как мой товарищ из разведки, получив 4-ое ранение (осколок в ногу) был возвращён в расположение части тут же. Первый раз он пришёл, тяжело хромая, вторая встреча в Копанях, он уже был в гипсе. На службе. Я попытался тогда по своим контактам вмешаться в ситуацию, вежливо попросил отпустить человека на лечение. Через день мой товарищ позвонил со словами: „Ты у кого-то за меня просил?! Мне отменили выходные, возвращают на работу‟. С тех пор я зарёкся „помогать‟ бойцам по этой части, ещё не хватало, чтобы дорогих мне людей из-за такой помощи на костылях отправляли на штурм. Выписать человеку СОЧ (самовольное оставление части) сейчас как чихнуть. История моего друга закончилась тогда „хорошо‟. Командир сжалился, отпустил парня в отпуск, где он долечился за свой счёт. Достал осколок, который блокировал нерв, мешал ходить и причинял боль. С ним всё в порядке, он опять на боевой работе. Это сугубо личный пример, то, что я видел своими глазами».

Авторы телеграм-канала «Два майора» передали сообщение сообщение бойца 205-й бригады с херсонского направления (данные бойца не указаны): «Если в прошлом году раненым давали время подлечиться, то сейчас командование бригады пачками отправляют раненых в зону СВО, несмотря на предоставленные меддокументы. Идёт фиксированный ответ: „Это не причина не ехать‟. Даже если боец передвигается на костылях, а есть те, кто отказываются, в их сторону начинаются накаты и угрозы уголовкой и зоной. При попытках обращения за пределы гарнизона через 2 часа с момента выезда из бригады, не оповещая, заводится уголовное дело, и такой боец подаётся в СОЧ.

(...) Огромная просьба от всех бойцов, посодействовать в помощи и не дать творить такое беззаконие, тем самым спасти большое количество раненых неокрепших бойцов».

Появились и жёсткие обращения. Помните бойца Константина Головина, который читал стихи о России под обстрелом, получив тяжёлые ранения? Репортаж о герое разлетелся по телеграм-каналам и по ТВ. Но вот второе видео там не покажут. То, что говорит Константин, всегда остаётся за кадром или объявляется работой украинского ЦИПСО. Так как второе видео нашего бойца — о тех командирах, кто больных и раненых отправляет на штурмы.

Тришкин кафтан и гвардия бюрократов

Самое позорное, что всё тянется давно. Ещё в январе 2023 года российские врачи сообщили о случаях отправки в зону проведения специальной военной операции недолеченных солдат. Об этом сообщила член Совета по правам человека при президенте России Ольга Демичева. По словам Демичевой, речь идёт о военнослужащих, получивших ранения во время выполнения боевых задач на фронте. Эти военные получили первую медицинскую помощь, были транспортированы в клиники, где им оказали уже более квалифицированную помощь, и после этого их должен был ждать период реабилитации. Однако вместо этого они вновь попали в зону боевых действий. Демичева отметила, что этот вопрос взят под контроль, и по нему будет принято решение. Но то ли контроль по-прежнему отсутствует, то ли решений не приняли.

«УПЧ, СПЧ, Комитеты жён офицеров, Фонд Защитники Отечества, теперь Военно-социальный центр. Сколько ж денег на эту всю бюрократическую массу у государства уходит. Сколько ж бесполезных и неэффективных людей на местах. За державу обидно. Смотришь на это и думаешь, то есть вам не хватило миллиардов, выделенных на решение проблем участников СВО? И вы решили ещё из бюджета денег взять? Может лучше эти деньги на РЭБ отправить, или, наконец-то, с выплатами закрыть вопрос. Или пацанам на протезы? А не на бесполезную гвардию бюрократов? Все они про деньги и пиар. То, что можно решить одним действием и без денег — не решается годами, ставится куча людей кураторами, создаются неповоротливые структуры. Многомиллионный бюрократический аппарат, на который тратятся триллионы годами, который ещё и разворовывает при этом бюджетные деньги, не может решить проблемы сотен тысяч? Как так? У вас горячая линия не работает, а вы центры дополнительные открываете.

У вас военкомы кричат и обзывают жён участников СВО. У вас посттравматическое стрессовое расстройство приходят лечить женщины из регистратуры психиатрических клиник. У вас воинские части признают, что боец в плену по дипфейку (фотошоп). У вас командиры обращаются за помощью в хохлятские паблики. У вас инвалидов отправляют на передовую. У вас неделями-месяцами ждут бойцы перевозки в другие госпитали из Ростова. У вас эвакуация не налажена», — констатирует Анастасия Кашеварова. И ясно, почему так происходит.

«Авгиевы конюшни» Минобороны призван очищать новый министр. Коснулся процесс и медслужбы. Недавно стало известно, что с приходом Андрея Белоусова глава медицинской службы Министерства обороны лишился своей должности. Деятельность Дмитрия Тришкина уже давно подвергалась критике за показное благополучие, однако при предыдущем министре его позиции оставались непоколебимыми.

Военный эксперт Ростислав Марченко отметил: «Дмитрий Вячеславович ответственен за тысячи жизней солдат, которые могла бы спасти „лучшая в мире военно-полевая медицина‟. Однако в предвоенный период Тришкин и его окружение не проявляли должного интереса. Например, аптечка первой помощи разрабатывалась целый год. Тришкин также известен своей способностью приукрашивать результаты работы военной медицины, оценивая эффективность по количеству возвращённых в строй военнослужащих, а не спасённых раненых. Многие тяжелораненые умирали до регистрации в медподразделениях, что вело к искусственно низкой смертности среди зарегистрированных раненых и лучшим показателям возврата в строй».

В случае с Тришкиным примечательно, как он попал в Минобороны РФ. Ещё в 2013 году в Подмосковье разгорелся громкий скандал с его участием. Тогда Дмитрий Тришкин занимал пост министра здравоохранения Московской области и был уволен за срыв поставок лекарств для льготников.

После скандала Тришкин вынужден был написать заявление об увольнении с поста министра здравоохранения Московской области. Но было очевидно, что за ним стоит влиятельное лицо. Сразу после увольнения издание «Коммерсантъ» сообщило: «Господин Тришкин трудоустроится в ведомстве своего бывшего начальника — Сергея Шойгу. Бывший чиновник будет курировать медицину в Министерстве обороны РФ». Дмитрий Тришкин занимал должность министра здравоохранения Московской области в тот период, когда регион возглавлял Сергей Шойгу.

Нынешнее увольнение Тришкина можно рассматривать как действия Андрея Белоусова по наведению порядка и повышению эффективности работы Минобороны, в том числе и в области военной медицины. И это лишь один из множества аспектов. Ведь нынешние «авгиевы конюшни» армейских ведомств оказались настолько загажены, что одному Гераклу очистить их может быть и не под силу. При этом создание кучи дополнительных бюрократических структур, вроде бы призванных реагировать на проблемы и устранять их, вызывает эффект «тришкина кафтана», когда латание прорех не ликвидирует, а лишь увеличивает их количество. Белоусову можно пожелать только одного — решимости и сил всё исправить.