Пламенные редакционеры
10 февраля президент России Владимир Путин по видео-конференц-связи встретился с руководителями российских СМИ и высказался по широкому кругу вопросов: начиная с истории о расследовании случая с Алексеем Навальным и заканчивая обещанием привиться от коронавируса с указанием более или менее конкретных сроков.
Встречу с президентом для руководителей СМИ в этом году организовали, естественно, дистанционно. Для этого их собрали и разместили в одном здании на Никольской улице, в нескольких залах и кабинетах. Это была, между прочим, впечатляющая организационная работа, чести быть приглашенными удостоились сразу все: и пишущие СМИ с радиостанциями, и телеканалы (обычно их разводят; не в этом смысле; ну не только в этом). По этой причине, сразу надо сказать, половина присутствующих свои вопросы не задала, притом что начальники тянули руки не хуже их подчиненных на ежегодных пресс-конференциях, и не хватало только плакатов типа «Я беременна!» (уверен, если формат сохранится и на следующий год,— появятся).
Тем не менее, разумеется, хорошо, что эта встреча вообще состоялась. В прошлом году примерно в такое же время главные редакторы уже собрались было в Сочи (ежегодные встречи происходят именно там), но затем ее отменили: таких организационных навыков, которые появились в этом году, тогда еще не было (да никто и представить себе не мог, что появятся). Впрочем, и в 2019 году президент пропустил такого рода встречу с главами «пишущих» СМИ.
Присутствующих разместили в восьми помещениях. Все они потом появлялись в окошках на большом мониторе, который был и перед президентом, и перед участниками встречи.
В кабинете Антона Вайно заметен первый замглавы администрации президента Алексей Громов, в другом окне место занял вид кабинета замглавы администрации Дмитрия Пескова — с самим Дмитрием Песковым, в третьем поместился глава Минкомсвязи Максуд Шадаев. В помещении, подписанном как «СЦКУ Малый зал», засели руководители информагентств Дмитрий Киселев, Михаил Комиссар, Сергей Михайлов. В другом, просто «СЦКУ», долго находился один Алексей Венедиктов, а потом к нему присоединились коллеги: Маргарита Симоньян, Роман Бабаян, Арам Габрелянов… В «СЦАП Малый зал» были замечены Константин Эрнст, Кирилл Клейменов, Андрей Писарев, то есть команда «Первого канала». В «СЦАП» («СЦ» везде — это ситуационный центр, «АП» — она и есть АП) наблюдались Олег Добродеев, Ирада Зейналова, Радик Батыршин, Александра Кошарницкая, то есть остальное ТВ. Наконец, пишущую прессу собрали в восьмом по счету помещении. Здесь, так сказать, окопались Владимир Сунгоркин, Константин Ремчуков, Андрей Шмаров, Игорь Черняк, Дмитрий Муратов…
Такое собрание стоило признать беспрецедентным. Всех вместе еще не сводили. Они и президент оказались, видимо, как никогда нужны друг другу. Ну и чтобы два раза не вставать — со всеми сразу (правда, в результате, как было сказано, многим не удалось встать вообще ни разу).
Журналистов пригласили за полтора часа до начала встречи, к 16:30, то есть они ждали недолго или, вернее, можно сказать, совсем не ждали (это и так считается впритык). Участники встречи даже не успели попользоваться бутербродами с колбасой, которые только было разнесли, а потом сразу заторопились, что все, уже начинается, садитесь скорее, пожалуйста, быстро, а то из Ново-Огарево уже сигналят…
Президент без вступительного слова сказал, что готов отвечать на вопросы, признал, что не всех видит, и предупредил, что рассчитывает на Дмитрия Пескова, который станет модерировать (я же говорю: большая пресс-конференция в миниатюре, а на самом деле очень даже масштабная).
Дмитрий Песков, в свою очередь, сказал, что сначала будут заданы отраслевые вопросы. И первым выступил (иначе не скажешь) глава «Интерфакса» господин Комиссар, который посвятил свою речь тому, что пустопорожние люди мешают качественным агентствам выигрывать конкурсы на подписку в министерствах и ведомствах, а ФАС их защищает, не давая исключить из конкурсов как недобросовестных участников, заявляя, что должна быть конкуренция. В результате процесс затягивается, а главное — готовность заниматься не своим делом демонстрируют никому не понятные, неквалифицированные люди.
Владимир Путин, похоже, сразу затосковал, потому что это продолжалось около четверти часа, а потом предложил, чтобы с этим разобрался прежде всего господин Громов.
Затем главный редактор «Московского комсомольца» Павел Гусев задал вопрос, который он задает на всех без исключения встречах с президентом России. Если бы «Почта России» не повышала тариф на доставку печатной продукции каждый год, то, может, он его бы не каждый год и задавал. Но она повышает каждый год. И в очередной раз — на 10%. Киоски, торгующие прессой, позакрывались, а те, которые еще держатся, открыты три раза в неделю, поэтому взаимодействовать с ними ежедневным газетам невозможно. А теперь еще и сами торговые сети типа «Магнита» (а не покупатели) смели со своих полок печатную продукцию.
И печатной прессе негде распространяться, а ведь она еще жива, но умирает в том числе и по этой причине. И это все было вообще-то правильно
Господин Громов рассказал на это, что сотрудники администрации президента недавно встретились с ритейлерами, которые обещали вернуть полки с выкладкой газет и журналов. А господин Путин вступился за почтальонов, у которых маленькая зарплата (это ведь теперь его любимая тема), и сказал, что даст поручение разобраться. Такие поручения он тоже дает традиционно — с такой же регулярностью, с какой «Почта России» повышает свои тарифы.
Кроме того, Павел Гусев просил президента сделать для СМИ пониженный ЕСН (единый социальный налог) — такой же, как сделали для IT-отрасли, или чтоб было хотя бы похоже на нее. В свое время такой налог уже снижали с 30% до 14%, и дышалось легко и свободно. И чем, в конце концов, СМИ хуже IT (скорее всего, даже лучше).
Владимир Путин заверил собравшихся, что Минфин категорически против такого снижения. Ведь тогда сразу придут и все остальные с тем же самым.
Президента пытались убедить, что все нормально, никто не придет, но Владимир Путин тем не менее ушел от прямого ответа, заявив, что понимает, у СМИ очень большие затраты именно на персонал, и что он пообсуждает этот вопрос с коллегами в правительстве (это, кстати, вдруг да чем-то все же и закончится).
Затем вопрос задал главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Вопрос был долгий. Смысл был в том, что прошли массовые мероприятия, на которые выходит много молодежи, и все видят, что состав протестующих помолодел, и можно по-разному к этому относиться, но самое важное, что у молодежи этой есть вопросы, у нее порыв, и надо, чтобы ей на эти вопросы отвечали, а ей не отвечают. Но вот пора ответить. В частности, на вопрос, что на самом деле произошло с человеком, в чью поддержку они выходили. И почему не расследуется дело?
И господин Путин начал подробно отвечать. Он рассказал в целом следующее. Все, что нам известно об этом деле: человеку стало плохо в самолете. Если, как утверждают наши партнеры, его пытались отравить госструктуры, то могли бы и не сажать самолет, и летел бы он и летел до Москвы еще три часа, и человек бы умер (тоже, конечно, никаких имен). Но экипаж самолета принял своевременное решение, его посадили, дальше медики проявили все свое мужество и знания, чтобы спасти человека,— и спасли. После этого зарубежные медики обратились с просьбой его осмотреть — им сказали, что готовы их допустить. Потом ко мне лично обратилась жена, сказал президент, и я дал команду, чтобы его эвакуировали на лечение в Германию.
В том, что он сейчас рассказывал, не было новостей, Владимир Путин не уклонился от своей же генеральной линии: хотели бы отравить — отравили бы.
Но потом он рассказал о расследовании и о своем разговоре с президентом Франции, который позвонил ему по этому поводу.
Владимир Путин сказал, что предложил Эмманюэлю Макрону целых четыре варианта возможного развития событий. Если вы установили, что он отравлен, причем веществом группы «Новичок», то передайте нам биологический материал, забор которого вы сделали, и мы его тоже исследуем. Если вы не готовы передать биологический материал, передайте по крайней мере научное заключение, на основании которого оно сделано. Если вы не готовы на это, пусть ваши медики привезут этот биологический материал и свое заключение в Россию, наши медики все это посмотрят и сделают выводы. Если и это вас не устраивает, мы готовы своих специалистов прислать к вам, в вашу лабораторию, чтобы они вместе с вашими все это посмотрели. И если у нас на руках будет любое из этих заключений, то мы готовы будем приступить к расследованию. Примерно так рассказал господин Путин о своем разговоре с президентом Франции.
Он добавил, что случаи, когда в России по каким-то причинам погибали известные, считающиеся оппозиционными люди, такие как Галина Старовойтова или Борис Немцов, были расследованы, и виновные были найдены, и можно соглашаться или не соглашаться, но люди, которых следствие признало виновными, в тюрьме сидят.
Поэтому мы бы так же поступили и в этой истории. Но у нас никаких оснований возбуждать уголовное дело на сегодняшний день нет.
В ответ на это, пояснил Владимир Путин, Эмманюэль Макрон сказал, что подумает и что ему «надо посоветоваться с Ангелой», и больше к нему не вернулся, и «какой ответ? Вот это традиционное zero». Это вся информация, подчеркнул он, которой мы обладаем.
Президент России рассказал еще, что Россия обращалась в международную Организацию по запрещению химического оружия, чтобы те предоставили материалы, так как они заявили, что полностью согласны с заключением французов, шведов и немцев. Но оттуда сказали, что не могут предоставить материалы, так как против выступает Германия. А когда мы обращаемся к Германии, с упреком отметил Владимир Путин, нам говорят: а вы обращайтесь в Организацию по запрещению химического оружия.
Таким образом, никто не захотел помочь Владимиру Путину, вот и никакого дела до сих пор нет и быть не может.
Дополнительных, наводящих вопросов по этому поводу Владимиру Путину не поступило.
Российский президент еще только добавил, что практически дословно пересказал свой разговор с президентом Франции и что так обычно не делается, да и просто никогда не делается, но в данном случае он считает, что этот рассказ можно использовать и ссылаться лично на него, Владимира Путина.
Случай и правда следовало признать беспрецедентным. Владимир Путин, конечно, решил ответить на утечку этого разговора, которая по осени вдруг случилась на французской стороне. Отомстил.
Следующим был вопрос главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова, который вспомнил про дело отравленного в свое время Ивана Кивелиди (господин Путин тоже припомнил про это дело) и про то, как один из создателей «Новичка» признался, что в свое время продал отравителям господина Кивелиди несколько ампул «Новичка» за $1,6 тыс. И сам потом заявлял, что в одной такой ампуле содержится, условно говоря, сто смертельных доз «Новичка» при среднем весе жертвы 80 кг.
После фразы про 80 кг ни о чем другом, мне кажется, думать было невозможно. Такая конкретика была даже ни к чему. Немного жестокости, оборотной стороны наглядности и достоверности поступило от Дмитрия Муратова.
Эти ампулы, по словам господина Муратова, где-то же ходят. И у него с собой даже есть протоколы допросов из дела, где об этом идет речь (а кто-то подумал, даже ампулы), и он готов все это Владимиру Путину передать. Президент пообещал взять, признавшись, что сам он таких подробностей, конечно, не помнит, да и не знает.
Кроме того, Дмитрий Муратов говорил про фонд лечения орфанных заболеваний, который создан при поддержке людей, чьи доходы превышают 5 млн руб. в год и будут облагаться НДФЛ в 15%, а не в 13%, и благодарил Владимира Путина за то, что такой фонд появился.
Он рассказал, что у него есть знакомая, которая остро нуждается в лекарствах для лечения такого заболевания, и что ей 21 год, а фонд помогает лишь детям до 18. И что ей нужна помощь (Владимир Путин обещал). А главная проблема, о которой потом говорила главный редактор Russia Today Маргарита Симоньян, состоит в том, что в надежде на этот фонд регионы уже перестали закупать дорогое лекарство, а фонд еще и работать не начал. И просьба состояла в том, чтобы и фонд быстрее создать, и губернаторам дать сигнал закупать лекарство.
И благотворители, которые помогали с лекарством раньше, тоже расслабились и перестали это делать.
В результате Владимир Путин попросил Дмитрия Пескова и всех присутствующих публично разъяснить, что помогать по-прежнему надо и что фонд для этого в том числе и создается, а тех двух процентов, превращаемых в 60 млрд руб., все равно не хватит.
Маргарита Симоньян поблагодарила Владимира Путина за решения по Нагорному Карабаху, а потом рассказала, что с группой коллег посещала Донецк и Луганск и спрашивали, как там люди видят свое будущее. И все, кого бы они ни спросили, отвечали двумя фразами: либо что будущее свое видят в России, либо что они уже в России. И что там выдано 100 тыс. российских паспортов, и что до осени выдадут, скорее всего, до полумиллиона. И что в 2014 году была «русская весна», и не пора ли наступить «русскому лету», то есть, видимо, в том смысле, что надо уже забрать Донбасс к себе, а то по нему опять начнут стрелять.
Российский президент сказал, что это вопрос сложный и важный и что он, как президент, может принимать такие решения только в интересах всех россиян и опираясь на то обстоятельство, что это касается их всех. И что исходя из этого надо смотреть и взвешивать.
Но мы же не бросим Донбасс, переспрашивала Маргарита Симоньян. Нет, Донбасс не бросим, обещал Владимир Путин.
Про Белоруссию спрашивал Игорь Черняк, главный редактор «Аргументов и фактов». Он рассказал, что все летом и осенью наблюдали, конечно, картины из Белоруссии и самого Александра Григорьевича Лукашенко, бегающего с автоматом и со своим сыном по своей резиденции; и протесты, и оценки, которые этому давались с разных сторон… И что единственным мировым лидером, который поддержал Александра Лукашенко, были вы, Владимир Владимирович. И когда ему, в том числе и благодаря вашей поддержке, удалось удержать ситуацию и даже стабилизировать ее, все ожидали, что дальше пойдут какие-то шаги по интеграции, а вместо теперь опять слышим из Белоруссии, что у них там многовекторная политика и что ее надо Белоруссии самостоятельно вести. Нам рассказывали про конституционную реформу, а сейчас Александр Лукашенко собирает некое собрание. И поясните, пожалуйста, что у России с Белоруссией…
В ответ на это Владимир Путин сделал неожиданное признание. Он сказал, что ответит коротко: главный редактор «Аргументов и фактов» знает все то же самое, что и он, Владимир Путин. То есть что он знает не больше.
Игорь Черняк все же поинтересовался, в каком смысле. Ну вот все, что вы описали, знаю и я, еще раз сказал президент.
Никаких текущих переговоров не идет, а про собрание, которое завтра (уже сегодня.— А. К.) проводит Александр Лукашенко, он ничего не знает, потому что тот с ним ничего насчет этого не обсуждал.
При этом немного позже Дмитрий Песков, пока еще продолжалась встреча, подтвердил информагентствам, которые вовремя прочитали белорусские СМИ, что в конце февраля возможна встреча Владимира Путина и Александра Лукашенко в Сочи (зачем-то еще одна; а потом, видимо, еще). При этом “Ъ” об этом написал, конечно, еще раньше.
Ирада Зейналова искала ценности для молодежи и пыталась приобщить к этому процессу Владимира Путина. Она даже добавила, что США успешно транслируют свои ценности, а мы-то нет, а надо бы уже создать свою иконографию.
Владимир Путин, не до конца, видимо, осознав вопрос, не согласился в основном со словом «иконография». Он сказал, что в нашей традиции иконографии — фиксировать события, которые уже были, а не про то, что будет (тут можно поспорить: в конце концов, Страшного суда еще вроде не было, а про него уже много иконографии).
По поводу идеологии президент пожал плечами: наша идеология — патриотизм, любовь к Родине, без этого ничего не будет и не может быть.
По поводу четкой иконографии в США он в конце концов тоже не согласился: да у них там раскол, половина населения считает, что президентские выборы были нечестными, а 35% вообще уверены, что они фальсифицированы. И как можно говорить, что у них некая единая идеология?
Главный редактор «Ленты.ру» Владимир Тодоров с неподдельной горечью рассказывал о том, что иностранные платформы ущемляют интересы российских пользователей и российских СМИ. И что нам надо развивать что-то свое, которого у нас в общем-то нет, и если они нас отключат, то мы останемся ни с чем.
На это господин Путин отвечал, что да, эти платформы сильно влияют на действительность и могут отключить президента США, но мы исходим из интересов наших граждан и их удобства, а раз заменить их сейчас нечем, то и отключать ничего не будем.
Если, конечно, не случится чрезвычайная ситуация типа войны; или, допустим, они сами нас отключат… Тогда мы перейдем на суверенный интернет… И «Яндекс» у нас хорошо работает, и «Сбер» развивается…
Владимир Путин несколько раз уже говорил, что пора заканчивать, но все-таки последний вопрос задал главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Вернее, он задал, конечно, три вопроса. Один из них касался сбора подписей на выборах. Господин Ремчуков, глава Общественной палаты Москвы, пояснил, что на последних выборах в Мосгордуму в 2019 году было много проблем с этим. Многих кандидатов не допускали из-за того, что браковали подписи, которые они собирали часто на улицах, что-то выглядело неряшливо или неразборчиво и т. д. А избиркомы выбраковывали эти подписи на основании мнений трех экспертов, которые давали свои заключения о том, что подписи нельзя верить. Затем в избирательную комиссию приходил человек, который настаивал, что это его подпись. А ему отвечали, что все равно не могут признать подпись, так как есть заключения трех экспертов. И господин Ремчуков предлагал эту коллизию как-то разрешить.
На это господин Путин отвечал, что как юрист может привести такой пример: кто-то взял и подделал подпись, а потом, допустим, к вам обратились и предложили: вот вам сто рублей, ну придите и скажите, что эту подпись поставили вы. И что все это ведь не исключено.
Константин Ремчуков между тем предложил использовать для сбора подписей портал «Госуслуги», это защищенная и безопасная система, а Владимир Путин вдруг сказал, что он с этим согласен, но надо вносить поправки в избирательное законодательство.
Однако тем не менее не исключил.
А потом господин Ремчуков спросил, не хочет ли Владимир Путин, так сказать, своим примером все-таки поддержать вакцинацию, ведь ему так доверяет большинство россиян.
Владимир Путин неожиданно подробно ответил. Я не хочу обезьянничать, пояснил он, поэтому не буду это делать специально перед камерами, но я, безусловно, поставлю нашу вакцину, которую считаю лучшей в мире по всем показателям (он имел в виду действующую прививку «Спутник V»)… Президент рассказал о всех прелестях российской вакцины и о недостатках других… Так вот, он готов привиться, но у него есть прививочный план, в нем есть прививки от гриппа и пневмококка, так что он посоветуется с врачами, когда лучше это сделать, потому что одновременно нельзя.
И что, может быть, сделает это в конце лета — начале осени, когда начнется активное время и ему придется много ездить.
До этого времени двухнедельный карантинный режим для всех, кто захочет с ним встретиться, будет, таким образом, сохраняться.
Как он был соблюден и на этой встрече.
Главных редакторов попросили, между прочим, прийти с результатами теста на коронавирус и на эту встречу. Они принесли.
Как вы думаете, кто-нибудь поинтересовался хоть у одного этой справкой?
Правильно.
А потому что доверие — вот что ценно между людьми.
А не вот это вот все.
Андрей Колесников
