По заветам профессора Преображенского. Каких гарантий требует от Запада президент России?
Сегодня в Кремле решили воспользоваться последним днём для проведения предвыборной агитации (с 15 марта стартует голосование, а 14-е — день тишины) для того чтобы обнародовать большое, программное интервью Владимира Путина по наиболее актуальным проблемам.
Получилось интересно. Но если в той части, которая касается вопросов внутренней политики и курса на укрепление институтов семьи и брака с тем, чтобы преломить крайне негативный демографический тренд, всё было понятно довольно давно — за последние несколько месяцев президент неоднократно высказывался по этому поводу — то в случае с тем, как российское руководство видит выход из существующего конфликта с Западом (не с Украиной), окончательного понимания долгое время не было.
Точнее, оно было довольно размыто. Как-то не вязались громкие заявления замглавы Совбеза РФ Дмитрия Медведева о том, что «Украина — это, безусловно, Россия», с постоянными мантрами нашего МИДа о готовности к переговорам. Даже с учётом поправки о «ситуации на земле» это мало что значило, поскольку исторические территории Новороссии до сих пор не освобождены даже на 50%, а о Малороссии и говорить пока, увы, не приходится.
И вот в своём сегодняшнем выступлении Путин, как мне показалось, дал чётко понять, что «переговоры» — это не про Украину, переговоры — это про договор с Западом о новом мироустройстве и создании в Европе инклюзивной системы безопасности, которая не только учитывала бы интересы России, но и включала бы её в себя как неотъемлемую часть.
«Готовы ли мы к переговорам? Да, готовы. Но только мы готовы к переговорам, не основанным на каких-то „хотелках‟ после применения психотропных средств, а основанным на тех реалиях, которые сложились, как в таких случаях говорят, на земле. Сейчас вести переговоры только потому, что у них патроны заканчиваются, это как-то нелепо с нашей стороны. Мы готовы, тем не менее, к серьёзному разговору, и мы хотим разрешать все конфликты и тем более этот конфликт мирными средствами. Но мы должны чётко и ясно понимать для себя, что это не пауза, которую противник хочет взять для перевооружения, а это серьёзный разговор с гарантиями безопасности Российской Федерации», — заявил глава РФ.
При этом важнейшим замечанием Путина по поводу характера будущих договорённостей стало уточнение о полном отсутствии доверия к Западу — «не хочется этого говорить, но я никому не верю» — а значит, предполагаемые гарантии нашей безопасности должны зиждиться на чём-то большем, чем какой-то очередной договор, из которого западные страны смогут выйти, когда им заблагорассудится.
Вспоминая цитату из бессмертной повести Булгакова «Собачье сердце», хочется вслед за профессором Преображенским повторить: «только одно условие: как угодно, что угодно, когда угодна, но чтобы это была такая бумажка... окончательная бумажка, фактическая, настоящая, броня!».
Что же может стать подобной «бронёй» в современных условиях? Ну, во-первых, реальное, на деле признание Западом своего поражения в войне на Украине, которое должно быть продемонстрировано путём раздела этого недогосударства на принципах исторической справедливости.
«Если скажем, польские войска войдут на территорию Украины, ... то думаю, что польские войска оттуда уже не уйдут никогда. Мне так кажется. Они спят и видят, они хотят вернуть те земли, которые считают исторически своими, и которые были у них отобраны „отцом народов‟ Иосифом Виссарионовичем Сталиным и переданы Украине. Они, конечно, хотят вернуть их. И если туда войдут официальные польские части, они вряд ли оттуда уйдут. Но тогда их примеру могут последовать и другие страны, которые потеряли часть своих территорий по результатом Второй мировой войны. Думаю, что геополитические последствия для Украины, даже с точки зрения сохранения её государственности в современном виде, конечно, встанут во всей своей красе и в полный рост», — отметил Путин, подав Западу ясный и чёткий сигнал о готовности к распаду «Второй украинской республики».
Во-вторых, Россия будет рассматривать любые западные военные контингенты, кроме стран-соседей Украины, принимающих участие в том самом разделе, как законные цели, и Запад будет обязан смириться с тем, что 5 статья Устава НАТО в этом случае применяться не будет. В качестве дополнительного аргумента для тех, кому не доходит с первого раза, Путин напомнил о нашем ядерном оружии и готовности, в случае чего перейти пресловутые красные линии, о которых так много говорилось в последние несколько лет.
«Что касается тех государств, которые говорят о том, что у них в отношении России нет никаких красных линий. Тогда они должны понять, что и у России в отношении этих государств тоже не будет никаких красных линий... С военно-технической точки зрения мы, конечно, готовы [к ядерной войне]. Ядерные силы у нас постоянно находятся в состоянии боевой готовности», — подчеркнул президент.
Ну, и в-третьих. Мягкий намёк на неких «умных», которые «влияют на сознание общества, в том числе и нашего». Путин явно имел в виду подрывную длительность западных спецслужб, которую те ведут на территории РФ через так называемую российскую оппозицию. Судя по всему, одним из требований к Западу будет сворачивание такой деятельности.
Как видим, во всех трёх случаях речь идёт о практических шагах, требуемых к исполнению от наших бывших партнёров, а не просто об их обещании «так больше не делать».
Но при всей ясности и прозрачности нашей позиции, есть в ней одно уязвимое место. И касается оно того самого раздела Украины, с которого и должен начаться процесс мирного урегулирования.
Приглашая «к столу» Польшу, Венгрию, Румынию и, возможно, Словакию, мы априори предполагаем их готовность «забрать своё». Но, если в случае с тремя последними названными выше участниками раздела в таких стремлениях с их стороны нет никаких сомнений, то в том, что касается Польши, есть нюансы.
С одной стороны, Варшава регулярно заявляет о желании вернуть «восточные кресы», по крайней мере, на территории бывшей Украины, а с другой — экономических возможностей потянуть восстановление обширных территорий, занятных, мягко говоря, нелояльным населением, у Польши на сегодняшний день точно нет.
За последние годы в польских СМИ на эту тему были тонны публикаций. В них местные эксперты с пеной у рта доказывали, что западная Украина — это бомба замедленного действия, которая разорвёт Польшу изнутри. И с этим утверждением сложно не согласиться.
Как же может выглядеть раздел Украины с учётом подобных обстоятельств? Во-первых, есть основания полгать, что Белоруссия «облегчит» польскую ношу, присоединив к себе Волынь. О готовности защищать эту территорию от польского присутствия неоднократно говорил Александр Лукашенко.
Во-вторых, на первом этапе, на территории западной Украины может быть создан некий протекторат — формально польский, но де-факто под управлением ЕС. Местному населению раздадут карту поляка, введут польские стандарты образования, постепенно перейдут на польский язык и так далее. Держаться всё это будет на польских штыках, а финансироваться — из общеевропейского бюджета целевыми субсидиями Варшаве.
С точки зрения западной политики (особенно британской), это может быть даже весьма выгодно, поскольку позволит на какое-то время сохранить субъектность (пусть и формально) Украины, а это хороший козырь в игре против нас.
При таких условиях раздел вполне возможен. Если же нет, если Европа не даст на это денег — ни одна серьёзная политическая сила в Польше не пожертвует польским экономическим ростом и благополучием страны ради освоения депрессивных территорий. И вот этот момент, как мне кажется, мы просто обязаны учитывать, строя наши планы на будущее.
