"Постой-ка, брат мусью"

Пять лингвистических курьёзов, объединяющие российскую и французскую историю.

"Эксперты в области обороны предлагают просто  разрушить корабли. Это решение, которое будет болезненным для работников верфей, является наименее дорогостоящим: около 20 миллионов евро", — пишет французская газета Le Monde о двух вертолетоносцах «Мистраль», которые хочет, но не может поставить России Франция.

Вот дались всем эти несчастные "Мистрали"!

Как будто в российско-французских отношениях это самый важный, животрепещущий инцидент, и ничего более серьёзного – и вместе с тем, более курьёзного – в них не было...

Это не так, и история взаимоотношений наших народов это убедительно доказывает.

Итак, вспомним историю, и для начала заглянем в "Ашан", где продаётся хлеб "Бородино", названный так явно по аналогии со знаменитым "Бородинским". Хлеб этот, откровенно говоря, хуже по качеству, чем источник вдохновения ашановских пекарей, но дело не в этом...

"Ашан" – сеть французских супермаркетов.

Не надо смеяться. Дело в том, что Бородино для французов, да и для прочих европейцев – символ несомненной военной победы над русским медведем. Тот факт, что после Бородино и пожара Москвы начался разгром наполеоновских войск и русские воины вошли в Париж – несущественная для цивилизованного народа мелочь. Главное ведь не факты, а их толкование. А уж в этом "цивилизованная" Европа преуспела.

Точно так же, как и с воздание мифа о грязных безграмотных русских варварах. И никого не смущает, что Анна Ярославовна, королева Франции, в отличие от своего супруга Генриха Первого, была грамотной и владела четырьмя языками. Римский папа Николай II писал ей: "Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, дошел до наших ушей. И с великою радостью слышим мы, что вы выполняете свои обязанности в этом очень христианском государстве с похвальным рвением и замечательным умом".

И это в XI веке!

Не смущает европейцев и очевидный факт – пока "грязные" русские регулярно мылись в банях (которые Ватиканом были попросту запрещены), те же французы и в столь воспеваемом ими веке Наполеоновских войн, уж простите за прозу жизни, туалетов не имели и выливали нечистоты прямо из окон на улицы Парижа - "культурной столицы мира".

Но я не об этом.

Дело в том, что историю русско-французских отношений эпохи наполеоновских войн можно проиллюстрировать рассказом всего о пяти словах. Не будем трогать самые неприглядные страницы этой истории и слова вроде "французская болезнь" (господа гусары, молчать!!!), ограничимся пятью словами.

Слова эти – "Бородино", "шваль", "шаромыжник", "шантрапа" и "бистро".

"Бородино", как уже было сказано выше, символизирует для "наших французских партнёров" военную победу.

Не пиррову – такое признание было бы слишком болезненным уколом для самолюбия цивилизованного народа, а "несомненную победу высокоразвитых европейцев над рюськими варварами".

(Кстати, "варварами" – с ударением на первом слоге, а "бистро" – на последнем; смотрите, не перепутайте!)

Для нас же Бородино – пример несломленности духа русского народа, который сломал хребет наполеоновским войскам, поломал планы и положил начало конца императора, покорившего всю Европу. Европу, которая безропотно и добропорядочно, как и столетие спустя, сдалась на милость очередного "объединителя". И, как и под Гитлером, успешно поставлявшей завоевателю не только пропитание и амуницию, но и пушечное мясо – большинство солдат Наполеона были вовсе не французами.

Не то, что "русские Иваны". Эти дикари, даже уступив Москву, – не просто столицу, а сакральное место для каждого русского! – не прекратили бороться. И, в отличие от "цивилизованной Европы", отстаивали свою свободу всеми доступными методами, превратив тылы и пути снабжения армии завоевателей, в цель многочисленных партизанских отрядов. Явлению, немыслимому для Европы что в XIX, что в ХХ веках.

Дикари, как есть дикари. Любой цивилизованный европеец уже поднёс бы победителю на блюдечке с голубой каёмочкой ключи от столицы, подобострастно заглядывая ему в глаза и подметая хвостом мостовую...

Вместо этого русские погнали завоевателей, уже позировавших на фоне Москвы, назад – погнали теми же дорогами, которыми они пришли, где всё подчистую было съедено во время наступления, не давая сделать ни одного шага в сторону.

И некогда гордая, помпезно наступавшая армия рассыпалась, оставляя по пути деморализованных, голодных и ободранных шевалье, превратившись из благородных "всадников"("кавалер", он же "кабальеро", он же "шевалье" – дворянский титул во Франции) в русском в презрительное наименование для всякого рода оборванцев, морально и физически опустившихся людей – "шваль".

Шваль, ой, простите — гордые шевалье, давили на жалость, униженно выпрашивая милостыню у вчерашних врагов.

Выглядело это приблизительно так: "месье, же не манж па си жур... подайте Христа ради бывшему герою бывшей Бородинской битвы... Пожалуйста, мон шер ами, не оставьте сиротинушку без куска хлеба, дорогой друг!".

Вот это "шер ами" – "дорогой друг" – и трансформировалось для русского уха в "шаромыжник"...

Русские люди незлобивы и незлопамятны по своей природе, кроме того они жалостливы и более склонны прощать, чем карать – этим и воспользовались вчерашние вояки, пожелав не возвращаться в родную цивилизованную Францию, а остаться в стране, с которой воевали и которой успели принести много горя... В стране, где невероятно большие пространства, невероятно отходчивые и гостеприимные люди. И где удивительно тепло относятся к европейцам – несмотря на то, что те раз в столетие собираются вместе и идут "нести свет цивилизации русским варварам". А заодно, чего уж там, грабить, убивать, насиловать и пытаться оторвать как можно больше чужой территории.

"Шаромыжников" пытались приспособить к полезной деятельности, привлекая к работе учителями танцев, пения или гувернёрами в семьи помещиков и купцов.

Критериями для такой работы были, кроме знания французского, тогдашнего международного языка, музыкальный слух, танцевальные способности и голос. О тех, кто не подпадал под эти критерии, говорили – "к пению не способен" - "шантр а па", иначе говоря. И вот это "шантрапа" и стало обозначать ни на что не годного человека, отребье...

Тем временем, старательно обгаженные европейской прессой до и после Отечественной войны 1812 года русские солдаты вошли в Париж. Парижане прилежно, как и положено добропорядочным европейцам, старались угодить победителям.

Это нормальное состояние и европейской журналистики, и собственно французов. Отношение которых к пришельцам можно выразить семью заголовками статей, опубликованных в газете "Мёркур дю Пари" с 28 февраля по 20 марта 1815 года. Они отражают самое необычное для русского изменение общественного мнения, которое когда-либо наблюдалось в прессе.

Вот текст приводимый Бретоном:

"Авантюрист покинул остров Эльбу
Тиран приближается к берегам
Узурпатор уже в Антибе
Корсиканец достиг Грасса
Бонапарт в Лионе
Его имераторское величество прибывает в свой верный Париж.
Его величество император направляется в свой дворец Тюильри. В Париже все спокойно".

Впрочем, вернемся к вступлению русской армии в Париж. Потом Домье и другие остроумные художники "великолепной Франции" будут изображать на карикатурах, как звероподобные казаки едят сальные свечи и пьют лампадное масло.

А пока русские были в Париже... "Эй, мусью, давай нам покушать и выпивки, да БЫСТРО-БЫСТРО-БЫСТРО!" – и словечко "бистро", с ударением на последний слог, стало обозначать заведение общепита, быструю закусочную, сначала в покорённой Франции, а после и во всём мире – став родоначальником всех быстрых закусочных – в том числе, кстати, и МакДоналдсов.

И вернулось в русский язык как иностранное. К слову, когда русская армия покинула "столицу европейской культуры", в Париже не осталось ни одного неоплаченного счета.

Ну вот, а вы всё насчёт "Мистралей" изволите беспокоиться. Смешно, право. Ведь каждый получил от этой сделки именно то, что хотел. Россия – технологии постройки современных крупнотоннажных габаритных военных судов и доков, Франция – выгодный контракт и деньги. Теперь деньги придется вернуть с процентами, а бесценный опыт останется в России, а "Мистрали" – во Франции. Всё честно.

А казус с "Мистралями" останется в истории точно таким же курьёзом, как и упомянутые выше случаи. И, возможно, заменит пришедшую из английского языка неуклюжую кальку "выстрелить себе в ногу"*.

Почему нет?

- "выстрелить себе в ногу" – выражение ведет свою историю из XIX века, когда американские ковбои (и не только они и не только в Америке) носили в кобуре револьверы со взведенным курком, что позволяло быстро выстрелить. Но выигрыш в скорости приводил к большому проценту производственного травматизма – или стрелок преждевременно жал на спусковой крючок или курок срывался из-за сотрясения. В результате пуля попадала в ногу стрелка-неудачника.