Повышая ставки, или Почему у США нет «плана Б»
Когда прошлым летом, а точнее 16 июня, в Женеве состоялся саммит глав РФ и США Владимира Путина и Джо Байдена, большинство аналитиков сходилось во мнении, что в первую очередь, во всяком случае, со стороны Штатов, речь пойдёт о роли России в американо-китайском противостоянии.
Предполагалось, что, как максимум, Байден попробует привлечь Путина на свою сторону в качестве условного «союзника», а как минимум, попытается убедить Москву в случае чего оставаться над схваткой, а ещё лучше — в стороне от неё.
Пока одни эксперты с увлечением фантазировали на тему, что же такого может пообещать хозяин Белого дома хозяину Кремля, чтобы тот согласился на предложенные условия, а также, что хозяин Кремля захочет получить от хозяина Белого дома в качестве гарантий, наиболее прозорливые задавалась вопросом, а что будет, если Путин просто пошлёт Байдена к чёрту со всеми его закулисными антикитайскими интригами? Есть ли для такого случая у США некий «план Б», и в чём он, собственно говоря, состоит? Оказалось, нет.
Буквально на днях известный американский политолог, профессор Чикагского университета и автор теории наступательного реализма Джон Миршаймер (человек, досконально разбирающийся в американской политической кухне), заявил, что вся нынешняя внешняя политика Соединённых Штатов представляет собой, фактически, стратегию «удваивания ставок».
«Вместо того, чтобы понять в 2014 году, что расширение НАТО — не очень хорошая идея, мы удвоили напор. И именно по этим действиям к 2021 году Россия поняла, что мы делаем Украину де-факто членом НАТО», — заявил Миршаймер, по словам которого, подстрекательские речи из Вашингтона в сторону Украины о продолжении бессмысленного сопротивления российской СВО — это тоже механизм удваивания давления.
«Сами мы сражаться не будем, но мы будем бороться до последнего украинца. Своих солдат не поставим, но будем поставлять оружие и тренировать. Никто не верит, что Украина победит, но не исключено, что возникнет патовая ситуация. Многие на Западе думают, что если украинцы продолжат сопротивляться, Путин разведёт руками и скажет, что это была плохая идея, и что якобы будет переворот в Москве, и что на место Путина придут лидеры, которые потом подумают, как надо правильно работать с США. И после этого Запад и украинцы будут жить долго и счастливо, а русских прогонят», — так, по мнению профессора, выглядят сейчас влажные мечты американского истеблишмента.
Что ж, ситуация ясна как божий день и возвращает нас, по сути, в 1991 год. Именно оттуда растут ноги у нынешней американской самоуверенности. Разгромив, как они считают, Советский Союз в «холодной войне», и получив на месте бывшей сверхдержавы 15 слабых и растерянных государств, США убедили сами себя, а заодно и весь мир (западный, как минимум), что подобное положение дел теперь навсегда.
И когда после 2000-го года в России был взят курс на возрождение государства и восстановление собственного суверенитета, как во внутренней, так и во внешней политике — на Западе посчитали всё это несерьёзным и для них неопасным. И даже после мюнхенской речи Путина в 2007, когда Москва устами главы государства недвусмысленно заявила, что западному всевластию приходит конец, и впервые тогда предложила договориться полюбовно, её опять не услышали, точнее, услышали, но предпочли проигнорировать.
И позже, уже после 2014 года, когда, наложив на Россию первые санкции за Крым и Донбасс, тогдашний президент Соединённых Штатов Барак Обама высокомерно заявлял, что российская экономика «разорвана в клочья» (кстати, буквально неделю назад этот же словесный оборот использовали представители уже новой американской администрации, что-то слабовато у них не только с фантазией, но и с памятью), они продолжали считать, что никакое противостояние на равных с Западом со стороны Российской Федерации более невозможно. Всё, проблема решена, поезд ушёл, кейс закрыт.
И, судя по всему, к той памятной встрече в Женеве никаких альтернативных предложений не подготовили и иных сценариев, кроме согласия Москвы на любые условия Вашингтона, не предусмотрели. Как не предусмотрели их и в ситуации вокруг Украины, до последнего полагая, что Россия не рискнёт, Россия не осмелится...
Был когда-то в старом ещё советском «Ералаше» такой незамысловатый сюжет, про крепыша, который сумел поднять тяжёлую штангу, установив таким образом рекорд двора. И для того, чтобы его рекорд никто не побил, он продолжал стоять, не опуская штанги на землю. Это длилось день, неделю, месяц, пока, наконец, ему не рассказали, что другой силач, из соседнего двора, уже давно его рекорд превзошёл. Вот нынешние Штаты чем-то мне до боли напоминают этого крепыша. Они по-прежнему сильны, и, возможно, даже были бы непобедимы, если бы однажды не стали относиться к этой непобедимости как к непреложной данности.
В результате, оказавшись в положении, когда их, во многом, иллюзорные представления о мире рушатся прямо на глазах, они, не имея иной стратегии, занимаются тем, о чём говорил профессор Миршаймер — повышают ставки.
Мы долго думали, что старинное российско-англосаксонское противостояние, та самая «Большая игра» — это мировые шахматы, со всем присущим этой древней игре особенностями. На деле же оказалось, что американцы рубятся с нами в покер. Имея на руках не самые лучшие карты, они блефуют, играя all-in в надежде, что нам просто нечем будет им на это ответить, и мы отступим.
«Мир не так устроен, и русские не так устроены», — отвечает на это американский политолог.
Как человек, всю свою жизнь занимающийся политологией, Джон Миршаймер прекрасно знает, что по-настоящему великие державы поступают по-другому:
«Для русских поражение самый худший сценарий, и они никогда не отступят... Когда для них возникают высокие риски, они не останавливаются. Поэтому Россия останется на Украине до полной победы».
Будем надеяться, что осознание этого придёт и к тем людям в Вашингтоне, кто отвечает за международную политику США. Они, наконец, смогут трезво взглянуть на происходящее и сформулировать внятный «план Б», а не повышать до бесконечности ставки. Потому что в отличие от покера, здесь на кону не только деньги, но и жизни. Их жизни, в том числе.
