Раймонд Паулс о 8 марта, Советском Союзе, Алле Пугачёвой, национализме, музыке и своих друзьях

Известная правозащитница Оксана Челышева, проживающая в Финляндии, встретилась в Риге со знаменитым маэстро накануне 8 марта. Раймонду Паулсу в январе этого года исполнилось 85. Ниже мы публикуем с незначительными сокращениями интервью знаменитого композитора.

«Раймонд проводил меня в свою студию на первом этаже здания радио. Рояль. На стенах — фотографии музыкантов. У маэстро до сих пор быстрая походка. Он идёт чуть впереди меня, немного сутулясь. Здоровается с каждым человеком, который проходит мимо него. Важное примечание: встреча произошла после того, как Раймонд Паулс получил первую из двух прививок от ковида. Он смеётся: «Больше шума было вокруг этой вакцины. Всё решали за меня. Сначала сказали приходить, потом отменили. Потом всё-таки назначили. Укол мне делала очень серьёзная женщина. А я ей в своём стиле говорю: „Я, знаете ли, советский человек. Не можете ли вы мне втихаря и второй укол сразу сделать? Чтобы я второй раз не ходил‟. А она солидная женщина, всерьёз восприняла. Чуть было в обморок не упала. Наверное, сейчас всей больнице мои хохмы рассказывает».

Финляндия и Раймонд Паулс

«Именно финны были первыми, кто сделал меня известным в мире, спев мои „миллион роз‟. Там была слепая актриса, которая услышала, как поёт эту песню Пугачёва. И она сделала свой вариант. Я слышал, что она пела её в магазинах. И именно она была первой исполнительницей моих песен за рубежом. Как ни странно, в жизни так бывает, что самая простая мелодия стала каким-то символом. Я никогда бы не подумал, что именно она покорит мир. Её поют в Корее, Китае, Японии. Не понимаю, почему именно эта песенка... Сейчас я ни за что никогда не соглашусь играть „миллион роз‟».

Уже после нашей встречи Сесилия, одна из моих финских подруг, напишет мне: «Песня „Миллион алых роз‟ оказала огромное влияние на мою жизнь Я была ассистенткой Веры Телениус, почти слепой актрисы. Когда она услышала „Миллион роз‟, ей было уже за 70. Она написала текст, а мой муж был её аккомпаниатором». Во время нашего разговора Раймонд Паулс не мог вспомнить имя певицы, которая вытолкнула «Миллион роз» в мир, так что я отправила ему сообщение, напомнив имя Веры. Финляндия, по словам Паулса, была для него первой страной «другого мира». «Вы знаете, мы ведь ездили в Эстонию, где принимало финское ТВ, чтобы посмотреть трансляцию зарубежных концертов. ТВ у них было таким же скучным, как и наше, но концерты были потрясающими».

Раймонд Паулс и ковид

«Как я переживаю ковидное время? Мне повезло, потому что я и раньше думал о том, что будет, когда у меня больше не будет халтур, а значит, денег. Мои авторские приносят мне какие-то средства. Но это благодаря тому, что я написал. Мне до сих пор из России идут деньги. Не могу жаловаться. Но я вижу, что творится вокруг. Далеко не у всех так. Мне сделали прививку. Как видите, вас я после неё вижу и вполне соображаю.

Пока тебя лично пандемия не затронула, можно, конечно, смеяться. Но ведь многим не до смеха. У одного из моих знакомых лёгкие практически полностью оказались поражены и очень быстро. А когда к этой беде ещё примешивается политика... Видите ли, русскую вакцину они колоть не будут, потому что она русская. Какое мне дело, где сделано лекарство, которое спасёт мою жизнь. Мне лекарство нужно, как и моя жизнь. Мне неважно, где сделано эффективное лекарство — в Китае, Америке или России».

Раймонд Паулс и политика

«В Латвии политики недавно запретили российские телевизионные каналы. Знаете, я смотрю московские телепередачи. И буду смотреть. Потому что с Москвой связана вся моя молодость. Многие из моих коллег уже давно состарились. Многие стали воспоминаниями. Но воспоминания о 1980-х годах у меня лично чудесные.

Конечно, мой золотой период связан с именем Аллы Пугачёвой. Чтобы кто о ней не говорил, я её бесконечно уважаю. Как певица она очень много сделала для меня. И именно с её подачи пошли так называемые „хиты‟. И потом подряд, один за одним, с Леонтьевым, Вайкуле. Но это уже тоже история. Но, оказывается, эти песни были нужны людям всей той громадной страны.

Знаете, времена, в которые мы сейчас живём какие-то странные. Я порой репетирую в здании бывшей Рижской киностудии. Её опустевшие коридоры, как погост. Одни фотографии на стенах. А какая жизнь кипела в её стенах. Какие фильмы снимали... Жаль, очень жаль.

Я буду откровенен. Я всё прошёл. Одно время попробовал залезть в политику. И понял, что мой отец был прав. Он говорил мне не лезть туда, потому что политика — грязное дело. Я был депутатом. Я видел, как политика меняла людей. И даже отношение ко мне было иным: пока я был там и после того, как ушёл из политики. Как будто бы я стал другим человеком. А я ведь был таким же. Но мы в этом Сейме сидели кампанией двух-трёх интеллигентов, и от нас не было никакого толку. Разве что зарплата депутата во времена всех тех переворотов была стабильной. Вот такой личный плюс».

Раймонд Паулс и СССР

«Я не из тех, кто поливает то время грязью. Я не имею на это права. То время было моей молодостью, и она была великолепной. Музыкальное образование в советское время было изумительным. Консерватории в Москве или Ленинграде — просто супер. Неслучайно именно то время дало нам выдающихся музыкантов. Я здесь говорю, в первую очередь, о классической музыке. С эстрадой всё было по-разному. Там власть мешалась: то они что-то запрещали, то разрешали. Чем были вызваны их решения... А чёрт их знает. А мы на них не обращали внимания: чтобы нам ни запрещали, мы играли, что хотели в своих погребах.

А что творили те великие здесь, у нас в Юрмале... Ой, весело было. Как же было бы здорово всё это расписать и записать. Ведь юрмальский период советских артистов и писателей — это так интересно. Да, веселились, отдыхали, выпивали. Но творили же... Тот же Андрей Миронов, которого мне не хватает. В первую очередь, он был остроумным человеком. Когда они собирались здесь в компаниях, это было так весело. Они подначивали друг друга, разыгрывали. Они придумывали анекдоты. Они умели... Мы с Андреем познакомились на съёмках фильма „3 плюс 2‟. Это было самое начало его карьеры. Фильм снимали в Крыму, а музыку писали в Риге. Первая встреча — выпивка в ресторане „Рига‟. М-да... Мы тогда устраивали весёлые дела... Знаете, что однажды случилось с Высоцким? Когда они вместе выпивали, одному из артистов пришла повестка о том, что подошла его очередь на „Жигули‟. Очередь-то подошла, а денег нет. И тогда Высоцкий вышел на пляж. А до этого прямо в ресторане на куске бумаги написал объявление о том, что будет концерт Высоцкого. А потом вышли на пляж и за пару часов собрали эти деньги. И никаких тебе продюсеров...

Я всегда подчёркиваю, что в советское время мне не нравилось то унизительное положение, в которое нас ставила власть. Что было унизительным? Неприятно было получать разрешение на выезд за границу. Вот зачем они это делали? Зачем нас надо было так унижать? Ведь люди заграницей видели, как мы ехали со своими сухарями, консервами и кипятильниками. Та же самая Финляндия. Она была так близко, а казалась другой планетой. Я как-то со своим детским ансамблем поехал на концерт в Финляндию. Они были впервые за рубежом, и мне было интересно, а что же их заинтересует. Думаете, игрушки? Нет, они прилипли к витрине с фруктами. Они же ничего не видели, кроме наших зелёных мандаринов и зелёных бананов. И то ведь они радовали. Но вот зачем... Почему... Такое громадное государство. И развалилось. А началось с этого. Люди начали эмигрировать, старались найти ту красивую картинку. А жаль. Жаль, что так всё случилось. Можно было и по-другому».

Раймонд Паулс и проблемы наших дней

«Сейчас... Проблема номер один — деньги. Что делать, чтобы они были? Зарабатывать. А как зарабатывать? Ну, хорошо: если есть разрешение на работу в других странах, езжай куда хочешь. Но для страны это беда: ведь столько людей уже уехали и многие уедут.

Хотя знаете, творческие люди всегда недовольны: что тогда в советское время, что сейчас. Если человек по-настоящему талантлив, то он всё равно будет творить. Несмотря ни на что. Творческий человек — фанатик. У него иное отношение к жизни. Но всё-таки жаль, что сейчас для образования людей в сфере культуры гораздо меньше возможностей. Я много встречаюсь с молодёжью. И я заметил, что порой я им о чём-то говорю, а они меня не понимают. Не понимают, потому что просто не знают, о чём я говорю. Это относится, в том числе, к нашей собственной культуре и её истории. Недавно встретил молодую актрису. Она не знала, кто играл главную роль в «Долгой дороге в дюнах». Ну, я не знаю... Латвийская актриса не знает, кто играл в фильме, ставшем классикой латвийского кино...

Вот такая жизнь наступила... Плакать? Плакать я не буду. Я своё дело знаю... В этом году снова буду получать всякие награды. Точнее, получу килограмм культуры, за которым, как всегда, нет никаких денег. Зато металл красивый.

Знаете, мне просто повезло. Я счастлив, что такой период был в моей жизни. Конечно, очень приятно, что люди помнят меня... Хотя знаете, подходит как-то девчушка, милая такая и спрашивает автограф. Для кого? Для бабушки...»

Советы Паулса молодым артистам

«Будьте осторожны. Наша профессия, с одной стороны, яркая: да, успех, публика... но с другой стороны, в ней так часты трагедии... Сколько людей, талантливых и ярких, ушли раньше времени из-за алкоголя и наркотиков. Великие музыканты на этом погорели. И великолепные исполнители.

Чем живёт наше ТВ? Оно живёт за счёт этих песенок. Не за счёт новостей. А за счёт фестивалей, конкурсов. И в основе всего „песенки‟... В России, например, очень удачно организован фестиваль „Голос‟. И наличие талантов несомненно. Но талант — это часть дела. А кто его будет учить? Кто будет вкладывать в него большие деньги? Успех не только в таланте. Это записи, видео, реклама. И, главное, репертуар. Это бешеные деньги. Кому-то везёт. А многим нет. Этот рынок не знает жалости. Он очень жёсткий.

В моей молодости мы этого не чувствовали. Всё было иначе. Мы, в принципе, выступали за копейки. Я хорошо помню, что у Пугачёвой гонорар был сорок рублей (смеётся). Всё было другим.

Музыкант учится всю жизнь. В детстве родители заставляют пиликать часами на скрипке. Потом не меньше пятнадцати лет учиться и потом сидеть в оркестровой яме. Готовы к этому? И всё равно всегда есть люди, которые будут тянуться к этому высокому в жизни. Рецептов нет.

Знаете, своим детям я сказал: „Лучше вам не думать о музыке. Делайте, что угодно. Только не идите в музыку‟. Обе мои внучки учились в Америке. Великолепное образование. Языки. А знаете, где работает одна из них? В доме для престарелых. Ухаживает за стариками. Сама пошла... Я ей ещё пытался сказать: „Ты вообще представляешь, что это за работа?‟ — „Нет, я решила‟. Все её образования и возможности работать в министерстве или каком-нибудь управлении для неё оказались ничем. Она гордится тем, что каким-то бабулям пенсии выбила в 120 евро. И эта бабуля плакала, когда впервые в своей старости получила пенсию в 120 евро.

Всегда будут такие люди. И в музыке тоже. Это фанатики своего дела. Хорошим исполнителем не стать, если ты не будешь играть гаммы по пять-шесть часов. Просто не добьёшься. Это адский труд. И ты должен ото всего отказаться».

Горечь потерь

«Большую роль в моей жизни сыграли мои родители. Они не имели никакого отношения к музыке. Я удивляюсь, как они вообще заставили меня учиться музыке. А сестра стала художницей. И тоже благодаря им. Откуда у родителей была эта тяга к искусству? Ведь отец был рабочим с 13 лет. А мама из деревни. Благодаря этим простым людям, я стал тем, кем я есть сейчас. Мы жили очень просто. Нищими не были. Но быт был очень скромный.

Я выступал вместе с нашим Марисом Янсонсом. К сожалению, он тоже ушёл. Марис сам мне предложил сыграть вместе. Несмотря на то, что он был так называемый „серьёзный‟: Бетховен, Бах и Чайковский. А я же такой... „трали-вали‟. Понимаете, мало кто у нас заметил, что он впервые в жизни продирижировал шлягер в исполнении симфонического оркестра. И какой? „Вернисаж‟. И знаешь почему? У Мариса жена — русская, из Петербурга. А когда у них была свадьба в каком-то питерском кабаке, то именно „Вернисаж‟ раз двадцать играли. И мы быстро с ним взяли и сделали аранжировку под вальс Штрауса. А Штраус был выбран, потому что Марис как раз незадолго до этого дирижировал оркестром на венском балу».

Детство Раймонда Паулса

«Мои глаза спас советский военный врач, майор, кажется. Как это случилось?

Ну, мы же дети военного времени. Когда выгнали из Риги немецкую армию, осталось много всего неразорвавшихся боеприпасов. Одна девочка нашла что-то похожее на ручку. Открыла её, и она взорвалась. Лишилась нескольких пальцев. Такое тоже специально подбрасывали. А мы нашли снаряд, раздолбали его, поставили на открытую плиту и стали смотреть... И вдруг как всё загорится... А мы же смотрим. Я получил тяжёлый ожог лица.

В город уже вошла Красная армия. И тот майор схватил меня и намазал мне лицо какой-то жёлтой мазью. Она у них была, потому что на войне огонь был причиной многих ранений. Я только потом понял, в каком ужасе была моя мать. Майор оставил ей эту мазь, и она мазала и мазала моё лицо. Через несколько месяцев я сам снимал с лица омертвевшую кожу. Всё сошло. И ещё долго кожа лица становилась синей, как только наступала прохлада. Я не люблю говорить об этом, потому что многие будут думать, что я всё придумываю.

Что я помню о войне? Я могу только сказать, что не дай Бог кому увидеть то, что видели мы. И ведь мы — дети — видели только часть. Я жил тогда у аэропорта, за Двиной. Бомбёжки... В каждом саду было убежище, и когда начинали завывать сирены, мы драпали, как могли, чтобы успеть запрятаться. А сверху летели такие „ёлки‟: так мы называли осветительные ракеты. И вот эти „ёлки‟ медленно летели к нашим домам. А сверху летает самолёт и решает, какому дому придёт конец. И это может быть твой дом. Сколько ребят пострадало, так же как я со своими глазами. Ведь в этом аэропорту можно было найти всё, что угодно. И оружие, и гранаты.. Немцы, убегая, бросили всё. А пацанам ведь только это и надо. Многие руки и ноги потеряли. Лучше этого не видеть.

Я помню свой кошмар, когда гнали русских пленных. Мама тогда сунула мне в руку хлеб, сказала попробовать дать им. А на меня один с автоматом нацелился. И я хорошо помню эти жёлтые звёзды на людях. Это ужас. Я только потом осознал, насколько всё было страшно. А тогда в детстве я переживал эмоции, не понимая уровень кошмара».

Раймонд Паулс — попыткам переписать историю

«Не надо это трогать. Оставьте... Война — это трагедия. Война столько зла сделала. Между прочим, до войны у нас никогда не было столь ярко выраженной национальной ненависти. Взять то же отношение к евреям. В Риге полгорода были евреями. Врачи, учителя, музыканты... А что творилось в Лиепае, где в дюнах уничтожили практически всех евреев города? Расстрелы, кошмары. Брат против брата. В моей семье тоже. Брат моего отца ушёл с Красной армией и погиб под Нарофоминском. А другого брата отца забрали немцы в легион. Он выжил, потому что их использовали как трудовую силу. Вернулся потом домой.

Я только недавно из документов узнал, что моя бабушка была русская. Я знал, что она была православной, но о том, что она русская, не знал. А посмотрите, как интересно... Ведь давайте подумаем, что произошло с моей семьёй. Мой отец родился Владимиром. Сестра — Ольга. Брат, который погиб под Нарофоминском — Василий. Они все были русские. Моего отца из Владимира переделали в Валдемара только в 1930-е годы. Дед, которого звали тогда популярным именем Адольф, шёл в лютеранскую церковь, а бабушка Александра — в православную. То есть, мой отец до своей латышизации по документам был Владимир. В нашей семье не было места национализму... О чём вообще разговор? Мы не знали, что такое национальность... Не говоря уже о национализме. Они великолепно знали немецкий язык и прекрасно знали русский язык. Нет-нет... Я на эту тему не имею права рассуждать. Я тогда был простым пацаном и только сейчас осознаю, что с нами произошло. Не дай Бог, чтобы такое повторилось. Нет... Нет...».

Раймонд Паулс и праздники

«Я ничего не праздную. Ничего. Я же не пью. С 1962 года я не знаю, что такое алкоголь. Этот 1962 год для меня как в России 1917. Революция. Я в тот год бросил пить и с тех пор не выпил ни грамма.

Тяжело ли это было? Очень. Очень. Потому что это беда. Я глубоко сопереживаю трагедиям ушедших раньше срока актёров. Моим хорошим другом был Андрей Миронов. Он не был из сильно пьющих людей. Но сколько трагедий постигло людей нашего круга того времени. И всё, потому что спились. А шум из-за сына великого Олега Ефремова... Это же страшно.

У меня был сильный мотив бросить пить. Выбор был между пропасть или жить. Всё шло к пропасти. Ещё чуть-чуть и конец. Максимум два года. Вот здесь висят портреты моих друзей, которые погибли из-за выпивки. Да что мы... Мировые звёзды погибали из-за алкоголя».

Раймонд Паулс и свобода

«Я поначалу тоже был невыездным. А как в Москве у меня пошли дела в гору, как начали петь мои песни, так и статус мой изменился. Я же стал народным артистом СССР. А подписал указ, кстати, Черненко. И умер сразу после этого. Как-то так совпадало, что как только я приезжал играть, так кто-то из них помирал. А музыканты — люди языкастые: „Ты почаще к нам приезжай. Глядишь, и все помрут‟.

Началось всё с Брежнева. Я тогда должен был репетировать с оркестром Силантьева. Мы не успели. Дядя какой-то вышел на сцену и сказал нам: «Товарищи, умер Брежнев‟. И что произошло? Музыканты встали и ушли. Оркестр исчез. И мы с Силантьевым вдвоём остались. А что? Люди были рады выходному. Они положили скрипки и ушли. Знаете, как Силантьев меня называл? „Правый из Прибалтики‟. Почему? Потому я играл „лёгкую‟ музыку, а, значит, буржуазную. Я играл что-то не то... „Этот там джаз‟... У него же, в основном, был Кобзон. И марш-марш вперёд... А им и всем парадом, в свою очередь, командовала супруга».

Раймонд Паулс и 8 марта

«Я вообще к праздникам отношусь с иронией. Опять-таки, я уже сказал, что давно не участвую в банкетах. Понимаете, у людей праздник, а для меня работа. Концерты всегда были связаны с датами. Ездили в Москву, где устраивали эти огромные концерты. Так что, я могу всегда похвастаться, что играл не только Брежневу, но и Андропову, и кому-то ещё... Всё это было, и ничего плохого я в этом не вижу. Нам говорили послать мастеров из каждой республики, и мы ехали. Целый месяц жили в Москве. Жили весело. Выпивали. Встречались с другими народами. И очень радовались друг другу.

Женский праздник был особо выгоден для наших местных. Я, как будто это было вчера, помню, как наш латвийский бизнес советского времени держался в основном на 8 марта. Все выращивали тюльпаны, а потом куда их везли? Да в Ленинград. И зарабатывали в Ленинграде очень хорошие деньги.

А женщинам что я могу сказать? Критиковать вас нельзя. Это может плохо кончиться (смеётся). Я ведь из тех, кто верит, что для женщины семья — самое святое. Я женат уже 60 лет. А к этому сейчас относятся по-разному. Но я человек старомодный. Поэтому я, в первую очередь, поздравляю женщин, у которых много детей. Им желаю всего наилучшего».

Оксана Челышева

• Источник