Синдром идеологического дефицита интеграционных проектов
О том, что главной проблемой предлагаемых Россией интеграционных проектов является дефицит достаточно универсальной идеологии, я пишу довольно давно. Года, по-моему, с 2011. Ну, совершенно не удовлетворяет меня концепция экономической выгоды, положенная в основу ЕврАзЭС. И не только меня.
Попытку предложить альтернативную версию такой идеологии сделал уважаемый Андрей Сорокин в статье «Нехитрый план Путина для Украины». Меня, правда, эта версия не убедила, и вот почему.
В основу концепции положена идея суверенитета, которую Россия продвигает и насаждает по всему миру. Эта идея разделяется, как я понимаю, многими авторами «На линии».
Несколько смущает то, что при этом не вспоминается изрядно забытая идея «суверенной демократии», продвигавшаяся на каком-то этапе как идеология В. Путина.
Но не буду останавливаться на частностях, а попытаюсь объяснить, почему в приложении неудавшейся интеграции Украины в ТС она меня не удовлетворяет.
1. По мысли ув. автора в Палате мер и весов есть некий эталон государственного суверенитета, сличение к которым страны дает результат – суверенная она или как. И проведенное сличение, например, России, дает результат – таки да.
Хочу верить Андрею Сорокину, но верить не буду, просто из уважения к другим авторам «На линии», которые позволяют себе сомневаться и в существовании эталона, и в соответствии ему России. Вот, например, не так давно на страницах издания прошла дискуссия относительного того, так ли уж обязательно для РФ покупать долговые обязательства США и нет ли в этом проявления некоторого ограничения суверенитета РФ. Не так важно, кто был прав. Существенно то, что сама постановка вопроса возможна и что стороны дискуссии апеллировали, в основном, к экономическим материям. Кажется, никто не написал, что сличение России с эталоном суверенитета показало, что этот момент не является существенным.
В общем, у меня, как у гражданина Украины, вполне может возникнуть мысль о том, что речь идет вовсе не о различии меры суверенности, а о разнице масштабов, например.
2. Но, допустим, все именно так, и для того, чтобы войти в ТС с Россией действительно нужно предъявить достаточный уровень суверенитета.
Но что произойдет дальше? Казахи, которых я встречал в России, люди разного статуса и уровня доходов, в один голос утверждали, что после вхождения в ТС Казахстан был вынужден сократить производство баранины, что не лучшим образом отразилось на его сельском хозяйстве.
По правде говоря, я даже не дал себе труда проверить эту информацию. Независимо от судьбы баранов, вступление в любое межгосударственное объединение предполагает делегирование в его пользу части своего суверенитета. Тем большую, чем более глубокой является интеграция. Таможенный союз – высокая степень интеграции.
Т.е., получив высокую степень суверенитета, в оконцовке им надо поделиться. И не факт, что после этой операции страна будет соответствовать эталону.
Сама постановка вопроса – иметь больше суверенитета, чтобы им поделиться, представляется несколько странной. Получается, что объективно эталонный суверенитет стране вовсе не нужен. И, опять же, получается, что странам с большой долей суверенности договориться проще, чем странам с меньшей, хотя, по логике, должно быть наоборот.
3. Да, кстати, а вы помните, чем вообще обосновывалась необходимость поделиться суверенитетом в рамках ТС?
Существенно важным элементом (на Украине, в рамках дискуссии относительно выбора между ЕС и ТС, это было особенно заметно) было то, что взаимоусиление экономик в рамках ТС даст козыри для последующего более выгодного объединения с ЕС и создания общего экономического пространства от Бреста до Владивостока. До того такая же мотивация использовалась в пользу синхронного вступления в ВТО.
Т.е., делиться суверенитетом придется вообще два и более раз. А суверенитет выступает уже не как ценность сама по себе, а как средство обмена – отдаем суверенитет в обмен на какие-то другие деньги. Тут становится понятным, почему именно нужны партнеры с большим суверенитетом, зато становится непонятным другое – как сохранить деньги, если отдать за них суверенитет? Отберут же ж…
4. Впрочем, вернемся от софистических построений на относительно твердую экономическую почву 2013, допустим, года и зададим простой вопрос – что было основной украинской экономики в благословенные довоенные времена «кровавой панды»?
Во-первых, энергоемкие металлургия и химия. Это значит, что от ТС Украине были нужны дешевые энергоносители.
Во-вторых, машиностроение. Россия с 2004 года проводила политику импортзамещения в отношении украинской продукции. Это значит, что от ТС Украине нужны были конкурентные преимущества за счет российского производителя.
Сильно упрощая, в случае с Белоруссией и Казахстаном эти проблемы были меньше: Белоруссия – сборочная площадка РФ, не являющаяся конкурентом; Казахстан сам производитель ресурсов заинтересованный в их высокой цене. Тут обмен был эквивалентным, в случае с Украиной эквивалентный обмен не возможен – если Россия так уж заинтересована в Украине, то она должна уступить.
Чтобы получить односторонние выгоды в торговле с Россией, украинское руководство должно было ввести в игру третью сторону – ЕС. И, используя противоречия, добиваться уступок (добились от России и подвели к необходимости уступок ЕС). Чем кончилось – известно. Уступать надоело, и решили поменять украинского игрока.
Вырисовывается совершенно другая картина, чем представленная уважаемым Андреем Сорокиным. Никакого дефицита суверенитета («государственной и экономической состоятельности») у Украины не наблюдалось, а были как раз чисто экономические противоречия и способность украинских властей использовать имеющийся суверенитет для достижения своих экономических целей.
5. В общем, для того, чтобы российский интеграционный проект стал тогда более интересен Украине и заставил ее пойти на уступки, нужна была надэкономическая составляющая.
Запад такую составляющую дает. Вообще идея общего рынка там вписана в общую систему с демократией, правами человека, блэкджеком и …, которая, в комплексе, весьма привлекательна. Даже при всех кризисных явлениях, которые мы сейчас наблюдаем.
Сам по себе отдельно взятый общий рынок, в котором слабый сдохнет, а сильный – лопнет, никакой особенно привлекательностью не обладает.
6. Ну и в заключение – а у России, Белоруссии и Казахстана была какая-то надэкономическая причина для объединения?
Да, была. Это огромный авторитет (не только в своих странах) Темнейшего, Бацьки и Елбасы. Их воля – достаточный аргумент.
А на Украине, в силу каких-то особенностей политикума и социума, такие политики если и возникали, то оставались в статусе безусловного авторитета в течение считанных месяцев, если не недель (Кучма в период второго тура выборов 1994 года или Ющенко в период третьего тура 2004 года). Является ли это достоинством или недостатком, я сказать не готов. Это данность.
Резюме: Продолжать поиск оснований интеграции вокруг России надо дальше. Экономические соображения недостаточны, а концепция суверенитета, как мне кажется, недостаточно убедительна.
