Сирийский пасьянс: к чему стремятся ЕС, США и Россия
Успехи курдов, наступающих на Ракку, и правительственных войск, ликвидирующих оппозиционные анклавы один за другим, дают основания надеяться на относительно скорое завершение масштабных боевых действий в Сирии. За разгромом ИГ и других радикальных группировок должен рано или поздно последовать политический процесс, в котором примут участие официальный Дамаск, курды и умеренная оппозиция. За каждой из сторон стоят могущественные внешние игроки, и от их позиции будет в значительной степени зависеть исход мирных переговоров.
Европа продолжает игнорировать Б. Асада
Высокий представитель ЕС по внешней политике Федерика Могерини, выступая 22 ноября 2016 г. перед депутатами Европарламента, отметила, что «работа на уровне “военный–военный” по прекращению боевых действий становится все сложнее в условиях отсутствия более широкого политического консенсуса относительно будущего Сирии. Мы рискуем оказаться в замкнутом круге».
Поэтому еще осенью 2016 г. ЕС активизировал работу с ключевыми региональными игроками. Ф. Могерини провела встречи с главами внешнеполитических ведомств Катара, Ирана, КСА, Ливана, ОАЭ, Иордании, Турции и Египта, с которыми обсудила перспективы урегулирования кризиса и их возможный вклад в этот процесс.
У ЕС нет контактов с одним из ключевых игроков — с Дамаском, а негибкий подход «Б. Асад должен уйти» лишь усиливает антагонизм.
ЕС использует один из своих традиционных рычагов воздействия на ситуацию — экономическую помощь. В данном случае Брюссель выражает готовность принять участие в восстановлении экономики Сирии после войны, но только при условии передачи власти в рамках политического процесса и выполнения принятой 18 декабря 2015 г. резолюции СБ ООН 2254. Пока же ЕС ограничивается выделением средств на гуманитарную деятельность. На прошедшей 5 апреля 2017 г. в бельгийской столице конференции «Поддержим будущее Сирии и региона» Евросоюз обязался выделить на борьбу с последствиями сирийского кризиса 1,3 млрд евро в 2017 г. и 560 млн евро в 2018 г. Эти средства будут потрачены в основном на оказание помощи беженцам и внутренне перемещенным лицам в Ливане, Иордании и самой Сирии.
В Брюсселе подчеркивают, что сирийцы должны сами решить судьбу своей страны в ходе прямых переговоров, а ЕС постарается создать благоприятные региональные условия для диалога. «Сирийцы хотят мира, они заслуживают его, также они хотят и заслуживают наконец получить возможность определять будущее своей страны. Мы на их стороне, чтобы гарантировать будущее Сирии», — сказала Ф. Могерини.
По словам Ф. Могерини, договоренности, достигнутые на местах, не выполняются, потому что обстановка в регионе (страны региона соперничают между собой и требуют от своих сирийских клиентов продолжения боевых действий) не способствует этому. В других случаях наблюдается консенсус на региональном и международном уровнях, но игроки на местах не сотрудничают. «Иногда ситуация напоминает замкнутый круг», — констатировала Ф. Могерини.
По ее оценке, мир в Сирии потребует комплексного решения — необходимо, чтобы одновременно были достигнуты договоренность между мировыми державами, договоренность в рамках ООН, между региональными игроками (именно этим европейцы сейчас заняты) и между непосредственными участниками конфликта.
Ф. Могерини делает ставку на то, что ЕС не участвует в боевых действиях в Сирии и не является стороной конфликта (видимо, в отличие от России), что дает ему возможность выступать в роли миротворца.
Однако тут глава европейской дипломатии явно лукавит, поскольку летом 2016 г. появились сообщения о присутствии на севере Сирии (в районе курдских городов Кобани и Манбидж) немецких и французских спецподразделений. Официальный Дамаск охарактеризовал появление на сирийской территории иностранных военнослужащих как «неоправданную агрессию», а министерство обороны Германии попыталось опровергнуть данную информацию.
Франция не скрывает своей враждебности к сирийскому режиму, причем Париж пытается обвинять в военных преступлениях не только правительство Б. Асада, но и Россию.
Россия исходит из того, что военного решения конфликт между правительством Сирии и оппозицией не имеет, и выступает за урегулирование через запуск инклюзивного межсирийского диалога.
Европейский подход к сирийскому урегулированию очень хорошо иллюстрирует заявление министра иностранных дел Франции Жан-Марка Эйро 5 декабря 2016 г. В нем глава французского МИД подчеркивает, что только политическое решение может вернуть Сирию на путь мира и стабильности, при этом тут же начинает рассуждать о создании условий для возобновления переговоров о «политическом переходе». Тем самым министр дает понять, что уход Башара Асада предопределен, и ему остается только обсуждать условия капитуляции.
Подобные шаги ставят под сомнение способность европейцев эффективно выступать в роли честного брокера. Тем более что у ЕС нет контактов с одним из ключевых игроков — с Дамаском, а негибкий подход «Б. Асад должен уйти» лишь усиливает антагонизм.
Получается, что Ф. Могерини хочет добиться широкого консенсуса, забыв включить в переговорный процесс законное правительство Сирии. Едва ли в Брюсселе верят, что Б. Асад (который далеко не одинок и не брошен союзниками) поведет себя как пристыженный на собрании комсомолец и покорно примет все условия ЕС и его партнеров.
Россия в поисках широкого фронта
Позиция России по Сирии строится на необходимости ликвидировать террористический очаг в этой стране. По словам В. Путина, «необходимым условием нормализации ситуации на Ближнем Востоке является эффективное взаимодействие всех заинтересованных и имеющих влияние международных игроков», поэтому должна быть реализована инициатива формирования широкого фронта борьбы с терроризмом.
В октябре 2016 г. в послании Федеральному собранию президент особо подчеркнул, что Россия заинтересована в сотрудничестве с США по урегулированию сирийского кризиса.
Параллельно с борьбой с терроризмом должен идти политический процесс. По словам С. Лаврова, Россия исходит из того, что военного решения конфликт между правительством Сирии и оппозицией не имеет, и выступает за урегулирование через запуск инклюзивного межсирийского диалога. При этом Москва отказывается обсуждать государственное устройство будущей Сирии и судьбу нынешнего руководства.
Впрочем, в Москве дают понять, что видят будущее Сирии как светского государства, в котором все этнические и религиозные группы смогут жить в мире.
В качестве основы переговорного процесса Кремль предлагает Женевское коммюнике от 30 июня 2012 г., резолюцию 2254 СБ ООН и решения Международной группы поддержки Сирии. Ставка также делается на усилия специального посланника генерального секретаря ООН по Сирии Стефана де Мистуры.
Как пояснил С. Лавров, роль России при этом заключается в создании благоприятных условий для межсирийского диалога за счет работы на местах и поддержки процесса «локальных замирений», а также работы с вооруженной оппозицией через механизм Центра примирения враждующих сторон в Хмеймиме.
Из-за спонтанного решения о ракетном ударе по Шайрату в ближайшие полгода — год мало кто поверит в последовательность позиции Д. Трампа по Сирии.
По состоянию на апрель 2017 г., Москва призывает партнеров укрепить режим прекращения боевых действий и поддержать диалог в Женеве. По словам С. Лаврова, этот процесс «нацелен на разработку новой конституции и будет сопровождаться разделением власти между правительством, оппозицией и всеми этническими группами; последующими выборами».
Кроме того, по инициативе России в Астане был запущен параллельный переговорный механизм, который представляет собой дополнение к процессу в Женеве. В столице Казахстана обсуждаются механизмы мониторинга режима прекращения боевых действий, реагирования на нарушения, а также укрепления доверия путем обмена военнопленными.
США подводят итоги правления Б. Обамы и ищут новую стратегию
У США, как и у России, сирийская политика состоит из двух компонентов. Первый — борьба с радикалами из «Исламского государства», второй — урегулирование внутрисирийского конфликта.
При этом бывший госсекретарь Джон Керри исправно критиковал действия российской авиации, называя их дикими и нарушающими все стандарты ведения войны, хотя и признавал, что большая часть ударов выпала на долю боевиков оппозиции. Дж. Керри также давал понять, что свержение Б. Асада в условиях наступления ИГ в 2014 г. не отвечало ничьим (в том числе американским) интересам.
С американской точки зрения США и Россия в 2016 г. действовали заодно в интересах борьбы с «Исламским государством» и «Джабхат ан-Нусрой», однако, несмотря на определенное взаимопонимание, так и не удалось доработать соглашение, которое позволило бы обеспечить прекращение огня. Из-за неуступчивости Пентагона также оказалась похоронена достигнутая С. Лавровым и Дж. Керри договоренность о согласовании ударов в Сирии (о том, что ни российские ВКС, ни авиация коалиции не могут нанести удара, пока партнер его не одобрит).
Новая администрация заявляет (даже после удара по базе Шайрат), что «приоритетом в первую очередь является разгром ИГ», поскольку эта группировка представляет угрозу для США. После этого можно будет заняться вопросом прекращения огня между режимом и оппозицией.
Брюссель, судя по всему, пытается убедить региональных игроков потерпеть Б. Асада еще несколько лет — период политического перехода, но при этом забывает, что у сирийского президента есть собственные планы на будущее, повлиять на которые не может даже Россия.
Что касается урегулирования конфликта, то американская дипломатия считает своей главной задачей обеспечить продолжение переговоров в Женеве, причем в сотрудничестве с Россией. «Мы надеемся, что сможем работать сообща с Россией и использовать их влияние, чтобы создать районы стабильности по всей Сирии и обеспечить условия для политического процесса в Женеве, к которому мы сможем привлечь все стороны», — подчеркнул госсекретарь Рекс Тиллерсон в интервью телеканалу ABC 9 апреля 2017 г. Глава американской дипломатии также дал понять, что именно сирийцы в рамках женевского процесса будут решать судьбу Б. Асада.
При этом США, судя по всему, готовы согласиться на переходный период, по итогам которого пройдут выборы, и даже смириться с участием Б. Асада в этом процессе. По словам Р. Тиллерсона, в Вашингтоне хорошо усвоили ливийский урок, который заключается в том, что силовая смена режима приводит к хаосу и делает жизнь простых людей еще хуже.
Примечательно, что эти заявления прозвучали уже после американского удара по сирийской авиабазе. Поэтому Дамаску и его союзникам будет трудно поверить в конструктивный настрой нового главы Белого дома и его администрации. США и дальше будут воспринимать не как партнера по борьбе с террористами, а как агрессора. Кроме того, из-за спонтанного решения о ракетном ударе по Шайрату в ближайшие полгода — год мало кто поверит в последовательность позиции Д. Трампа по Сирии.
Прагматизм России упирается в мессианство Европы и спонтанность Д. Трампа
За последний год позиция ЕС практически не претерпела изменений — Брюссель как был, так и остался убежденным противником Б. Асада. И на фоне этой враждебности претензии на роль честного брокера выглядят весьма странно.
Более конструктивно выглядят попытки говорить с сирийцами в духе «свержение Б. Асада в обмен на экономическую помощь». Брюссель, судя по всему, пытается убедить региональных игроков потерпеть Б. Асада еще несколько лет — период политического перехода, но при этом забывает, что у сирийского президента есть собственные планы на будущее, повлиять на которые не может даже Россия.
Российский подход к сирийскому кризису не менялся. Впрочем, Москва меньше стала говорить о том, что не держится за Б. Асада, но по-прежнему осторожно дает понять, что все возможно, если на то будет свободное волеизъявление сирийцев. В отличие от европейской, российская дипломатия неустанно подчеркивает необходимость не только политического урегулирования, но и борьбы с «Исламским государством».
Удивительно схожа с российской позиция США. Она так же двуедина и менее категорична в отношении Б. Асада, но не лишена слабых мест.
Складывается впечатление, что несмотря на всю дипломатическую активность ЕС (работа со странами региона, донорские конференции), ему не удастся внести существенный вклад в процесс урегулирования. Основная нагрузка при этом ляжет на Россию и США. Тем более что Москва до последнего времени настойчиво заявляла о своей готовности возобновить сотрудничество.
