Тотальный Brexit. К чему приведёт крах Евросоюза?
В будущем может оказаться, что ни одна из сторон дискуссии так и не смогла привести наиболее важный аргумент в отношении вопроса о выходе Британии из Европейского союза. Это аргумент о том, что референдум по вопросу о Brexit был преждевременным и, возможно, совершенно ненужным, потому что Европейский союз в его нынешнем виде обречён на провал и находится в процессе превращения в гораздо более слабую и рыхлую организацию.
Это то, чего британские критики ЕС так или иначе всегда хотели. В процессе такого превращения и частичного распада ЕС Британия могла бы играть роль лидера группы государств-единомышленников. Вместо этого она понесёт серьёзный ущерб в краткосрочной перспективе от лидеров ЕС, которые полны решимости сделать из Великобритании ужасный пример, чтобы лишить другие страны стимула выйти из Евросоюза.
Лагерь, выступающий за выход из Европейского союза, не мог выдвинуть этот аргумент, потому что это означало бы их отказ от референдума и согласие на использование шанса остаться в ЕС. Лагерь, выступающий за то, чтобы остаться в ЕС, не мог выдвинуть этот аргумент, потому что это означало бы, что они критикуют Евросоюз в его нынешнем виде и во многих случаях идут против своей глубокой приверженности к «ещё более тесному союзу».
Тем не менее угроза ЕС совершенно очевидна, и исходит она от националистических реакций на большей части Европы, затрагивая два процесса, которые почти наверняка усилятся в ближайшие годы. Первый заключается в том, что евро и защита этой валюты лишили европейские государства большей части остатков их экономического суверенитета и передали власть назначаемым чиновникам в Брюсселе и, что ещё более скандально, немецкому правительству.
Трудно понять, как может быть сохранён евро и обеспечен рост экономики даже в среднесрочной перспективе без создания ещё более мощных центральных экономических институтов, облечённых ответственностью за проведение экономической политики в Еврозоне в целом. За исключением того варианта, что это развитие приведёт к очень скорому и впечатляющему экономическому росту с широко распределяемыми экономическими выгодами, что весьма маловероятно. Такая дальнейшая утрата национального суверенитета почти наверняка создаст новую волну поддержки национализма, направленного против ЕС.
Вторым фактором, стимулирующим возрождение национализма, направленного против ЕС, является, конечно же, страх мусульманской миграции, усиленный новыми волнами беженцев из Сирии, Афганистана, Ливии и других стран. Ответственность за сам этот кризис не лежит на ЕС. Правда же заключается в том, что введение действительно серьёзных мер для блокирования легальной и нелегальной миграции, чего добиваются европейские националистические движения, потребует отказа от основных принципов и правил ЕС, включая Шенгенский договор, свободное передвижение рабочей силы в рамках Еврозоны, солидарную ответственность за приём беженцев, сохранение права на политическое убежище и право Европейского суда иметь приоритет перед национальными законодательствами.
Если бы националистическая реакция в Европе была лишь проблемой более или менее периферийных стран (одной из которой Великобритания всегда, по сути, была, по крайней мере, в моральном отношении), то ЕС мог бы проигнорировать их, пережить всё это и даже в результате окрепнуть. Экзистенциальная угроза ЕС исходит из того, что в настоящее время эту угрозу представляют его основные первоначальные члены.
Учитывая то, как развиваются события во Франции, существует большая вероятность того, что в ближайшие десять лет этой страной будет руководить правительство Национального фронта, которое выступает за введение жёстких ограничений на миграцию и значительное сокращение полномочий ЕС. Голландия идёт по тому же пути. Австрия уже почти в конце этого пути. Очевидно, что в тот день, когда Марин Ле Пен станет президентом Франции, ЕС в его существующей форме будет обречён, и Британия не будет иметь к этому абсолютно никакого отношения.
В Германии рост радикальных правых сил шёл медленнее (отчасти из-за сильного торможения, связанного с её нацистским прошлым), но резкий рост популярности среди избирателей созданной всего лишь в 2012 году партии «Альтернатива для Германии» позволяет предположить, что она движется в том же самом направлении. Реакция Ангелы Меркель на кризис сирийских беженцев, возможно, была этически корректной, но она также может привести к фатальным последствиям для неё как лидера страны и в долгосрочной перспективе – для немецкой и европейской плюралистической демократии.
В большинстве стран Западной Европы демократии уже угрожает нечто похожее на Веймарский синдром. Иначе говоря, для того, чтобы не дать экстремистам прийти к власти, господствующим демократическим партиям пришлось сформировать коалиции, которые демонстрируют все признаки того, что они приобрели перманентный характер. Однако проблема заключается в том, что эти коалиции, устраняя любую умеренную оппозицию, как бы указывают тем, кто недоволен правительством и его политикой (или просто хотят выразить свое неудовольствие существующими экономическими условиями), что им некуда идти – кроме как в лагерь экстремистов. И во Франции, и в большинстве стран Западной Европы, похоже, нет никаких перспектив возвращения к темпам экономического роста, которые были до 2008 года, не говоря уже о 1950-х годах, когда началась массовая миграция в Западную Европу из неевропейских стран.
Легко сказать, что голосование за Brexit должно было стать тревожным сигналом для европейских элит. Но сигналом для чего? Необходимость предпринять какие-либо шаги для ограничения иммиграции и увеличения мусульманского населения очевидна. Но как это сделать, не уничтожив либеральную демократию и не увеличив ряды ещё более озлобленных мусульманских меньшинств, понятно не всем. Что касается попыток радикалов возродить европейскую экономику, то для этого необходимы централизованные европейские меры, против которых протестуют антиевропейские правые. В любом случае, учитывая международные экономические реалии, неочевидно, что они будут эффективны. И они точно таковыми не будут, когда дело дойдёт до создания большого числа стабильных, хорошо оплачиваемых рабочих мест для работников с низкой квалификацией, о которых мечтают представители всех слоев белого рабочего класса.
Крах ЕС в его нынешнем виде не приведёт к апокалиптическим сценариям экономической катастрофы и возвращения к европейским войнам, которые любили рисовать представители лагеря сторонников сохранения членства в ЕС и те, кто их поддерживал в Европе. Экономические результаты Европы не ухудшились при слабом и рыхлом Евросоюзе. Что касается евро, всё больше ведущих экономистов приходят к выводу о том, что создание единой валюты было катастрофической ошибкой как с экономической, так и с политической точки зрения.
Шовинизм популистских правых сил в Европе направлен против мусульманских мигрантов, а не против других европейских стран. Я не слышал ни одного слова от представителей партии «Альтернатива для Германии» или ПЕГИДА о восстановлении утраченных немецких территорий или превращении Германии в очередной раз в великую военную державу. Ле Пен и другие правые лидеры гораздо менее категорично настроены против России, чем европейский истеблишмент в целом – отчасти потому, что они решительно выступают против дальнейшего расширения ЕС и НАТО. Несмотря на свою ожесточенную враждебность в отношении исламского экстремизма, большинство новых правых также против военного вмешательства в мусульманский мир.
Развал ЕС нанёс бы серьёзный удар по престижу либеральной демократии в мире. Но опять же судя по опыту последних лет – сохранение Европейского союза в его существующих формах потребует принятия мер бюрократической централизации, которые сами по себе в значительной степени подорвут демократию и которые европейский демократический электорат не потерпит. Вместо того, чтобы осуждать большинство британских избирателей за шовинизм и иррациональность, было бы целесообразно признать, что в их выборе отразились растущие настроения всей Западной Европы, и начать думать о том, как сохранить хотя бы часть целей и задач ЕС в долгосрочной перспективе, даже если сам Евросоюз в его нынешнем виде не сохранится.
Анатоль Ливен
