Жители фронтового села Саханка: «Мы никто и звать нас никак»
Сегодня я еду на юг. Раньше, ещё в той, довоенной, жизни, при слове «юг» воображение рисовало мне солнце, море, пляж, теплый песок, лёгкий ветер, крик чаек, безудержное веселье. Сегодня, в моей нынешней реальности, слово «юг» ассоциируется с южным фронтом – военными сводками, постоянными атаками, гибелью людей, разбитыми домами и всеми ужасами войны.
Саханка, Безыменное, Коминтерново. С донецким волонтёром Андреем Лысенко сегодня мы едем туда. Выезжаем рано утром, на рассвете. Путь неблизкий, а вернуться нужно до девяти вечера – после 21:00 проезд через блокпосты закрыт.
Дорога на юг пролегает через Старобешево. Когда-то, до войны, по дороге к морю, я регулярно останавливалась здесь, чтобы поесть вкуснейших греческих чебуреков. Был в моей семье такой ритуал. Сегодня эта чебуречная закрыта. Вдоль дороги то тут, то там видны повреждённые дома. На улицах совсем немного людей. Сейчас здесь относительно спокойно, хотя окрестным сёлам периодически достаётся – то по Стыле ВСУ ударят, то по Комсомольскому. Летом 2014-го здесь было жарко – ожесточённые бои, десятки (а по некоторым данным и сотни) погибших и раненных украинских военных, сгоревшая военная техника на полях. Сегодня вместо танков в полях трактора.
Не останавливаясь, проскакиваем Новоазовск. Ещё немного – и мы в Безыменном. Здесь уже «пахнет» фронтом. На улицах много военных. Местные жители сосредоточенны, на незнакомцев смотрят с недоверием. Вдоль трассы справа – разбитые дома. Их не так много, как, скажем, в Спартаке, но они есть. А слева – море. Огромное, безбрежное, оно искрится под ярким весенним солнцем, манит. На обратном пути мы обязательно поздороваемся с ним поближе, а пока наш путь лежит в сторону фронта, в село Саханка.
О том, что мы приближаемся к зоне боевых действий, свидетельствует вот этот блиндаж у стелы с названием села.
Подъезжаем к сельской школе. Она регулярно попадает под обстрелы. Здесь нет практически ни одного целого окна – оконные проёмы затянуты плёнкой. Ставить стёкла сейчас бессмысленно – они всё равно будут разбиты непрекращающимися обстрелами. Стены посечены осколками. Само же здание школы аккуратно побелено, возле него – ухоженные клумбы.
Сейчас каникулы, но у школы, на удивление, много народа. Кажется, здесь собрались все немногие оставшиеся жители села. Так и есть.
Некоторые люди стоят на крыльце здания. Большинство же внутри школы – на улице дует холодный ветер. Скоро выясняем и причину собрания – сегодня Красный Крест будет раздавать здесь гуманитарную помощь. Этим же, кстати, объясняется и удивительная тишина вокруг – ни единого выстрела с украинской стороны. Местные жители рассказывают, что когда приезжают машины МКК, всегда воцаряется тишина. Но стоит международным благотворителям покинуть село, как обстрелы возобновляются с новой силой.
Знакомлюсь с местной жительницей Анной. Анне 58 лет. До войны работала помощником воспитателя в школе-интернате в соседнем селе Дзержинское. В Саханке Анна с мужем живут с 1994 года. А до того жили в России, в Ростовской области. На Украину позвала свекровь. Анна была очень этим довольна и переехала на родину мужа с радостью – зажиточное село, свой дом, огород, свежий воздух, рядом море. Живи и радуйся! Так и было. А потом в её село пришла война…
Единственного сына родители отправили в Ленинградскую область России. «Это я настояла, чтобы он уехал. Кому хочется, чтобы ребёнок тут погибал?» - говорит Анна. Сама с мужем осталась в Саханке.
- Стреляют постоянно. День и ночь. День и ночь. Без умолку. Вот только когда Красный Крест приезжает или ОБСЕ – тогда прекращают. А так – постоянно. Дома разбиты. Вон в том доме крыша покрыта плёнкой. Так тут все дома такие. И это ещё очень хорошо. А есть и те, которые совсем разбиты, восстановлению не подлежат уже. Сколько людей погибло, а сколько раненых у нас! А ведь так хорошо раньше жили!..
Анна начинает плакать. К нашему разговору подключается её подруга Наталья.
- Сейчас я расскажу, как мы тут живём. Пенсия копеечная, работы нет, цены огромные и стреляют круглые сутки! Пенсия – 2600, и это ещё увеличили, до того была 1800!
- Как же вы выживаете на эти деньги?
- Вот именно что – выживаем. Я, например, сама себе подработку организовала. Готовлю чебуреки и продаю. Штук 10 за день продам – уже на хлеб и соль себе заработала. А других доходов тут и нет никаких. Только пенсия и работа, которую поселковый совет даёт – ремонтные бригады, заниматься восстановлением разрушенного. Платят за это две тысячи в месяц – разве это зарплата? Разве можно прожить на эти деньги по этим ценам?! Ещё огороды спасают. Садим на них овощи, зелень, картошку. На зиму консервируем всё, что вырастим. Так и живём.
Но не всегда удаётся сделать даже это. Украинские войска зачастую не подпускают местных жителей к огородам. Как завидят работающих на земле людей – открывают огонь, прогоняют. Я уже не раз слышала такие истории от жителей посёлка Трудовские на западе Донецка, Старомихайловки и Александровки. Думала, это характерно только для них. Оказывается, это повсеместная практика ВСУ.
В Саханке, по словам моих собеседниц, работает всего один продуктовый магазин. Цены в нём – на уровне донецких, а то и выше. «Продукты есть. Только купить их нам не за что, - говорят женщины. - Поэтому огороды – наше единственное спасение. Выживаем только благодаря им».
Гуманитарную помощь Саханке оказывает Красный Крест. Больше никто.
- Поначалу приезжали какие-то «ангелы» (батальон «Ангел» Алексея Смирнова – Л.Р.), несколько раз у нас были. Потом перестали к нам ездить. Ещё военные на Новый год привозили соки, тушёнку, продукты всякие. А теперь только Красный Крест к нам ездит, - рассказывает Анна. – Возят нам гуманитарку. А что нам гуманитарка? Я им так и говорю – вы лучше бы нам мир привезли!
Дома местных жителей разбиты.
- Мой дом находится на улице Мира, - говорит Наталья. – Возле него легло четыре мины 120-х. Слава Богу, не прямое попадание, а рядом разорвались. Обрушились потолки. Все окна повыбивало взрывной волной. Крышу снесло. Уже третий год у меня вместо шифера плёнка натянута. Стоим на очереди, чтобы окна застеклили. Но пока никто ничего не делает. Говорят – у вас тут фронт. Так и живём. Дома разбиты, стреляют каждый день, а когда всё это закончится – одному Богу известно…
Но самая трудная ситуация в Саханке с лекарствами. Раньше их привозил Красный Крест, выдавал по 400 таблеток на всё село. Теперь нет и этого. Третий месяц лекарства не выдают, и причин этого не поясняют. Аптеки в селе, разумеется, нет. Раньше был фельдшерско-акушерский пункт. С началом войны он закрылся. Ни врачей, ни медсестёр в Саханке не осталось. «Скорая помощь» сюда не едет.
- А если кто заболел, или ранение получил во время обстрелов? Как тогда? – интересуюсь я.
- А кому это надо?! – отвечает Наталья. – Кому мы нужны?! «Скорая» может забрать больного только из Безыменного. До Безыменного нужно добираться самому. Нечем добраться? Ложись умирай. Мы никто и звать нас никак. Так мы и живём. Никому мы не нужны!
- Местная власть как-то пытается решить проблему?
- Пытается. Но что толку? Никто к нам ехать работать не хочет – ни медсёстры, ни врачи. Тут же фронт. Кому охота работать под обстрелами?
- У меня гипертония и диабет, - подключается к разговору Анна. – Вот только обстрелы утихают хоть немного, я сразу еду за лекарствами. Беру, на сколько хватает денег. И себе, и соседям. Но вырваться удаётся не часто. Обстрелы редко когда стихают надолго…
Кажется, женщины готовы говорить о своих бедах бесконечно.
Вдруг, смущаясь и отчаянно краснея, Наталья спрашивает меня: «А можно я привет передам доченьке? Вы напишите это в своей статье? Так можно делать?». Я предлагаю сделать ещё лучше. Записать видео. Чтобы дочка Натальи, которая сейчас живёт в России и совсем недавно, в феврале месяце, родила ребёнка, не только прочитала о маме, но и увидела её. Наталью накрывают эмоции. Она начинает громко плакать. Жду, пока женщина успокоится. Едва это происходит – начинаем запись. Но слёзы всё равно блестят на щеках матери, которая три года не видела своего ребёнка…
… Из-за поворота показываются белые джипы с красными крестами на борту. За ними – длинная фура. Красный Крест привёз гуманитарку. У крыльца школы формируется очередь из мирных жителей. Наталья и Анна становятся в неё.
Рядом со мной останавливается старичок. Худенький, седой.
- А вы откуда пресса?
- Сайт «Антифашист». Россия.
- Нас выживают отсюда. Так и напишите. Да только вы вряд ли напишите…
- Кто вас выживает?
- Все. Все стреляют. И укропы. И наши. Здесь нет места мирному человеку. Просто нет! – старичок тяжело вздыхает и идёт становиться в очередь.
Смотрю ему вслед. Мне нечего ответить. На войне жизнь мирных людей превращается в ад. Бал правят смерть, горе, боль и разруха. Шансы на выживание у человека с автоматом в руках гораздо более высокие, чем у местного жителя, мирно копошащегося в своём огороде. Эти люди стали невольными заложниками кровавой бойни. Бойни, конца которой не видно… Мне нечего ответить старичку. Но его слова я запишу.
… С тяжёлым сердцем я уезжаю из Саханки.
Я уезжаю.
Они остаются.
Война продолжается.
Впереди – Коминтерново.
Продолжение следует.
