«Нуждающихся людей становится больше». Интервью с волонтёром Андреем Лысенко о гуманитарной ситуации в прифронтовых районах Донбасса

Шесть лет подряд волонтёр Андрей Лысенко помогает выживать людям в прифронтовых районах Донбасса. За эти годы он помогал им с лекарствами и лечением, едой, одеждой, отдыхом и даже с восстановлением домов.

Практически каждый день он выезжает в «красные зоны», чтобы позаботиться о тех, кто больше всех нуждается в помощи, и конечно, он лучше всех знает настроения людей, живущих у линии фронта.

«Антифашист» поговорил с Андреем о том, как соблюдается перемирие в Донбассе, и что было до него, в чём нуждаются мирные жители, и на что они надеются, как выживают в условиях войны, а также мы затронули весьма нетривиальный вопрос — в чём же состоит смысл жизни.

— Андрей, ты ежедневно бываешь в прифронтовых районах ДНР. Какая сейчас там ситуация? Что с обстрелами?

— Людям уже всё надоело, они хотят мира и хоть какой-то определённости. Будет мир, будет определённость, они сами найдут себе работу, и больше не будут нуждаться в помощи. Пока же ничего этого нет. Несколько дней подряд сохраняется тишина, благодаря перемирию. Но до этого обстрелы велись каждый день. И если раньше, в основном, били по позициям, то в последние несколько недель стреляли по жилым массивам, по мирным жителям. Снова есть раненые, разрушенные дома. Ополчению отвечать не разрешали, обстрелы шли только в одну сторону. Для СМИ делались заявления, что наши дали «ответку», но жители прифронтовых посёлков никакой «ответки» не слышали.

Люди по-прежнему нуждаются в помощи, но её становится всё меньше, потому что многие волонтёрские организации и благотворительные фонды, которые работали здесь с начала войны, уходят из Донбасса.

— Почему?

— Волонтёры и благотворительные фонды зависят от поступления денежных средств. Мне очень неприятно об этом говорить и больно, но к нашему конфликту и в России, и в мире все уже, если так можно выразиться, привыкли. Он больше не воспринимается как трагедия, как что-то страшное, теперь наша война стала привычной. СМИ, в том числе и российские, уже совсем немного показывают и пишут об обстрелах и разрушениях, больше о политическом урегулировании. Показывают только тогда, когда происходит что-то уж совсем шокирующее — убит или тяжело ранен ребёнок, много разрушений домов за один день, или перебит важный инфраструктурный объект. А когда происходят несильные, но ежедневные обстрелы, повреждаются дома, посевы на огородах уничтожаются — это не показывают. Вот мы были с тобой на Весёлом, там человеку две мины прилетели в огород и разорвались на грядках с картошкой. Всё, посевы уничтожены, урожая у этой семьи не будет, что есть зимой – непонятно. И это, конечно, не показывается, потому что кому интересны уничтоженные грядки с картошкой? А у человека беда, ему зимой есть нечего будет. Обстрелы с приходом Зеленского стали ожесточённее, но на этом внимание особо не акцентируется, и многие люди уверены, что обстрелов уже и нет.

— Кризис, который сейчас охватил весь мир, сказался на размере помощи, которую люди оказывают Донбассу? Тебе стали меньше присылать средств?

— Мне легче, потому что я действую как частное лицо, оказываю помощь в частном порядке. Кризис, в основном, затронул большие благотворительные фонды и волонтёрские группы. В начале пандемии помощь, наоборот, существенно возросла, потом резко уменьшилась, теперь всё выровнялось, пришло к прежнему уровню.

— Иностранцы продолжают помогать?

— Да, очень многие люди помогают. В основном, это наши соотечественники, которые уехали туда жить, но есть и коренные жители. Это, например, группа «Помощь детям Украины», которую основала Ингред Маргарет из Норвегии. Это также жители Германии, которые приезжали сюда, увидели весь тот ужас, в котором живут дончане, своими глазами, и с тех пор помогают - кому-то дом починить, кому-то операцию сделать.

— А дончане помогают друг другу?

— Да. Вот сейчас пошла тенденция, что всё больше и больше отзывается именно дончан. В основном, помогают вещами, одеждой. Я привожу вещи в посёлок обстреливаемый, отдаю коменданту или старшему кому-то, и они раздают их нуждающимся. Пока в основном вот такая вот помощь.

— Количество людей, которым ты помогаешь, растёт или уже уменьшается?

— К сожалению, только растёт. Особенно в этом году из-за вируса и закрытых границ. Раньше, до этого всего, люди весной выезжали на заработки, в основном, в Россию, некоторые ехали в Украину, чтобы оттуда уехать в Европу работать. Ситуация более или менее налаживалась. В связи с закрытием границ, люди не смогли никуда выехать, возможностей заработать стало намного меньше. Люди оказались запертыми со всех сторон. В «красных зонах» никакой работы нет, производства из-за постоянных обстрелов там давным-давно остановлены. Ехать на работу в центр Донецка – тоже не вариант. Во-первых, обстреливаемые посёлки находятся очень далеко от центра, а у нас комендантский час, и вечером уже не уедешь. Ездить на такси туда-сюда очень дорого, на это уйдёт вся зарплата. Снять квартиру в центре, чтобы не ездить на окраины каждый день, можно, но у нас таких зарплат высоких не платят, чтобы можно было и квартиру снимать, и семью содержать. Многие люди просто в отчаянии, говорили, «если бы мы исчезли, все бы только в ладоши похлопали – одной проблемой стало меньше». Сейчас границы с Россией открыли, люди снова начали выезжать, искать работу там. Собственно, все эти годы нас поддерживает только Россия и надежды у людей тоже только на неё.

— Кстати, как люди настроены по отношению к Минским соглашениям, которые предполагают возврат в Украину?

— Могу сказать, что в прифронтовых районах люди уже к Украине не вернутся, совершенно не настроены на это. Люди не хотят видеть здесь тех, кто их обстреливает все эти годы, тем более, сейчас, когда обстрелы усилились. Хотя у многих там родственники, друзья. Они хотят видеть родственников, хотят встречаться с друзьями, приезжать на Украину, но приезжать как в другое государство, а не в своё. Пускай Украина остаётся Украиной, а у нас будет другое государство. Людей, которые хотели бы возврата в Украину, я практически не встречал в «красных зонах».

С другой стороны, есть и те люди, которым уже всё равно – настолько они устали от всего за шесть лет, и хотят только покоя.

Лично я любил Украину, но ту Украину, которая была до войны. Но после всей той боли, что мы пережили от неё, после того, как я видел, как убивают людей, детей маленьких, я больше не могу говорить, что это моя родная страна. Родная страна так со своими людьми не поступает.

— В прифронтовых районах сейчас много детей?

— Да, где же им ещё быть? Школы не работают, каникулы. Выехать на море проблема теперь у нас – море закрыли блокпостами и списками, это просто жесть! И когда были обстрелы, дети сидели по подвалам снова. Я когда там был в моменты обстрелов, вспоминал 14-15 год, когда дети сидели в подвалах – этим летом снова было так, особенно на Трудовских, в Старомихайловке, Александровке и Горловке.

— Где сейчас самая тяжёлая гуманитарная ситуация? В каком населённом пункте?

— Чем дальше от Донецка, тем тяжелее. Все оставшиеся на нашей территории гуманитарщики сосредоточены, в основном, в Донецке, и им гораздо проще выехать куда-то на окраину города, чем ехать в то же Ясное, Сигнальное или, тем более, Саханку и Коминтерново. В южные посёлки вообще очень трудно проехать, там такая дорога, что полмашины в ямах оставить можно. И там постоянные обстрелы, поэтому туда мало кто выезжает, и ситуация там, соответственно, самая тяжёлая. Поэтому, чем дальше от Донецка, тем люди более нуждаются в нашем внимании и помощи.

— Из южных посёлков люди обращаются к тебе за помощью, есть у них такая возможность?

— Да, конечно. Буквально недавно обратилась девочка из Ленинского, которая просит помочь снять ей квартиру в Донецке на период реабилитации. Она прикована к инвалидной коляске, будет проходить лечение и реабилитацию здесь, в это время ей где-то нужно жить. Я нашёл людей, которые готовы это сделать, это жители Германии.

— В чём сейчас больше всего нуждаются жители прифронтовых районов?

— Поскольку основная часть средств у людей уходит на питание, то больше всего нуждаются в продуктах, в продуктовых наборах. Есть те, кому необходимы лекарства, люди просят помочь приобрести их, есть те, кто просит помочь оплатить лечение. Сейчас вот довольно болезненная тема собрать детей в школу к сентябрю. Из-за вынужденного «простоя» из-за закрытых границ, люди только сейчас начинают выезжать на работу за пределы ДНР, денег пока нет, просят помочь детям хотя бы с канцелярией.

— Скажи, пожалуйста, как ты находишь тех людей, которые нуждаются в помощи? Или они сами тебя находят?

— По-разному бывает. В основном, люди звонят мне сами, уже зная меня, или пишут в соцсетях. Иногда бывают прямо какие-то мистические случаи. Например, я развёз продуктовые наборы определённому количеству человек, но кого-то не оказалось дома, везу набор назад. Тут перед машиной как из-под земли кто-то появляется и говорит, что ему кушать нечего! Получается, этот набор был его. Иногда бывает так, что кто-то попросит помощи, а у меня средств нет, и тут, как по волшебству, в этот же день кто-то перечисляет ровно столько денег, сколько нужно обратившемуся человеку. Такое бывает довольно часто.

Ежедневно большое количество звонков: кому-то нечего есть, кому-то нужна операция, кому-то лекарства. Вот сейчас ко мне обратилась девушка с ребёнком, которому нужно поменять кардиостимулятор. Сердце растёт у ребёночка, нужен новый стимулятор. Эту операцию могут сделать в Санкт-Петербурге, стоимость её до миллиона рублей. Раньше этим занималась доктор Лиза, помогала им в этом вопросе, теперь им не к кому обратиться, они сами нашли эту клинику, но не было средств ни на саму операцию, ни на реабилитацию после неё. Я нашёл итальянского мецената, предпринимателя, и он оплатил всю необходимую сумму. А мои друзья из Германии и России собрали более 100 тысяч рублей, которые я передам этой семье, потому что пока будет идти реабилитация, они должны где-то жить, на что-то питаться, потом уехать домой на что-то нужно.

— Помощь этой девушке и её ребёнку стала возможной благодаря тебе?

— Я не люблю так говорить, что это всё благодаря мне. Это сделали все мы вместе. Я узнал об этой ситуации, поехал в семью, снял видео, распространил, а люди, в свою очередь, увидели это, обратили внимание разных благотворительных фондов на эту ситуацию. Всем миром справились, потому что нужно было действовать быстро, операция нужна в течение нескольких месяцев, если этого не сделать, то ребёнок и года не прожил бы. Поэтому это наша общая заслуга. Мне очень повезло, что вокруг меня находятся такие достойные великодушные люди, которые не остаются равнодушными к бедам жителей Донбасса, которые поддерживают их, передают через меня средства и на лечение, на питание, и на ремонт домов после обстрелов. Я очень благодарен, что судьба свела меня с такими людьми, людьми с большой буквы.

В этом мире я не могу повлиять на окончание войны, я не могу повлиять на руководство стран, чтобы они прекратили эту бойню, но я могу сделать то, что могу. Могу я помочь людям – стараюсь это делать, и, возможно, эта маленькая частица тепла, которую я несу людям, побуждает и других делать то, что могут хорошо сделать они. И мой пример показывает, что мир не такой уж страшный, когда в нём есть взаимопомощь, взаимовыручка, люди становятся и увереннее в себе, и добрее.

— Ты уже шесть лет практически ежедневно занимаешься волонтёрской работой. Ты не устал от этого, не было мыслей об отдыхе, о смене деятельности? Ведь эмоционально то, чем ты занимаешься, с чем сталкиваешься каждый день, очень трудно переносить.

— Я иногда хочу сделать перерыв хотя бы на пару недель. Кажется, ну вот, всем помог, кому обещал, можно отдохнуть. Тут снова звонок – срочно нужна помощь, плач, слёзы, какая-то ситуация, что опять нужно ехать на помощь, и всё закручивается по новой.

А вообще, может именно эта деятельность и ждала меня всю жизнь? Я очень самокритичный человек, и мне не по себе, когда меня хвалят, потому что этой работой я занимаюсь больше даже для себя. Вот человек рождён, а для чего он рождён? Только чтобы есть, пить, построить дом и жить в нём? Кого-то такой подход, может быть, и устраивает, меня нет. У человека должен быть смысл жизни, и мне кажется, что я свой смысл жизни нашёл именно в этом – быть полезным людям. Помогать именно людям, а не какому-то государству, например. Я вообще не понимаю государств, когда славяне – один народ, поделились на множество государств, а теперь даже воюют друг с другом. Я хочу что-то полезное делать именно для людей. Я людей люблю. И пока у меня есть такая возможность, я буду им помогать.