Политзаключенный Виктор Тетюцкий: «Вынесением приговора о пожизненном заключении они вбили последний гвоздь себе в гроб»
Виктор Тетюцкий - харьковчанин, попавший в жернова власти, только из-за того, что имел свою точку зрения касательно политических событий на Украине и государственного переворота в 2014 году отличную от национализма и неонацизма.
Его вместе с Владимиром Дворниковым и Сергеем Башлыковым обвинили в теракте у Дворца спорта в Харькове, произошедшем 22 февраля 2015 года. В результате взрыва погибли 4 человека, среди которых 15-летний подросток, самовольно сбежавший из школы на данное шествие. Ни Виктор, ни его друзья по несчастью никоим образом не были причастны к трагедии, однако украинская власть решила по-другому, посадив ребят на 5 лет в тюрьмы, выбивая из них пытками признания и постоянно угнетая.
К счастью, сегодня политзаключенные на свободе в результате прошедшего 29 декабря обмена между ЛДНР и Украиной и находятся в луганской больнице. «Антифашист» поговорил с Виктором, узнав его планы на будущее и расспросив о подробностях дела, о чем ранее спрашивать было запрещено, чтобы не навредить ребятам.
— Виктор, признание в вашем участии в теракте у Дворца спорта было получено под пытками, после чего вы, естественно, отказались от своих показания. Насколько мне известно, было начато уголовное дело против сотрудников СБУ, участвующих в вашем избиении, в каком на данный момент оно состоянии?
— Военная прокуратура закрыла дело в мае 2019 года виду отсутствия состава преступления. 4 года они расследовали-расследовали и ничего не нарасследовали. Меня уведомили спустя лишь несколько месяцев, после чего я подал заявление в Дзержинский районный суд Харькова, там отказали в рассмотрении жалобы. Интересно, что после заседания судья лично подошла к моему адвокату и извинилась, сказав, что не могла поступить по-другому. Затем подал апелляцию и выиграл, обязав возобновить производство по моей жалобе. Дело передали в ГБР (Государственное бюро расследований) в начале декабря 2019 года. 26 декабря после судебных дебатов прокурор подал суду постановление о закрытии уголовного производства уже в ГБР. Таким образом, они подогнали все дела под обмен, потому что при наличии открытого дела против сотрудников СБУ, пытавших меня, они не могли вынести приговор. Им необходимо было хоть какое-то основание утверждать, что на стадии досудебного расследования пытки не проводились.
— Прокуратура так и не предоставила суду ни одного реального доказательства вашей вины. И всё же, на чем основывались их обвинения?
— Доказательств моей вины, даже косвенных, нет никаких. Все экспертизы показывали нашу невиновность. Опять же, в 2019 году, с 4 раза я смог продавить ходатайство (это очень удивительно, ведь судьи всегда нам отказывали, а тут, видимо, заснули), в котором просил назначить проведение экспертизы с места закладки взрывного устройства. По окончанию эксперт прямо заявил, что на видеозаписи с места происшествия невозможно установить какой именно автомобиль там находился, а ведь в материалах дела сотрудники СБУ чуть ли не номер машины указывали, основываясь на этом видео. К слову, это был один из ключевых столпов обвинения.
Кроме того, я еще не озвучивал ранее, но пара сюрпризов им приготовил. 23 декабря мной было выиграно дело по моему же заявлению в Коминтерновском суде, где суд постановил открыть уголовное производство по лжесвидетельствованию одного из свидетелей со стороны обвинения. Этот свидетель – был ключевым, на его показаниях они пытались выстроить свое обвинение. Вернее, даже не обвинение, а просто доказать тот факт, что я находился на месте происшествия в момент взрыва. При этом этот свидетель 4 раза менял показания, его слова противоречат даже показаниям потерпевших, очевидно же, что человек лжет.
— Получение пожизненного заключения и сразу же изменение меры пресечения на личное обязательство абсурдно. Более того, на протяжении почти 5 лет дело не могло быть окончено, а тут за один день – приговор. Как так получилось?
— Скажу так. Вынесением этого приговора они вбили себе в гроб последний гвоздь. Перейти к вынесению приговора за один день из стадии изучения доказательств, не изучив эти самые доказательства, отказав в допросе свидетелей со стороны защиты, а их было, на минуточку, более 600 человек… Это нонсенс. К слову, отказали также в допросе понятых, которые присутствовали при обысках и других следственных мероприятиях, в ведь это прямая норма закона, нет никакого механизма, чтобы суд смог отказать в допросе участников следственных мероприятий. То же касается и сотрудников СБУ, и экспертов, проводивших экспертизы, которых я в своих ходатайствах требовал вызвать для допроса.
Дело начало разваливаться с момента передачи его в суд. С того момента, как я отказался от показаний, выбитых под пытками, с того момента, как стало ясно, что каждый лист дела сфальсифицирован и подогнан под конкретно нас троих, причем очень некачественно, что было видно не вооруженным глазом. Поэтому неоднократно предпринимались попытки уработать нас, незаконно вывозя на строгие лагеря. Дворников просидел 3 года на 43 строгой зоне, из них 2,5 – в одиночке. Башлыков просидел 1,5 года на «сотке», большую часть времени в одиночке. 1,5 месяца там же просидел и я, после чего меня на 1,5 года закрыли в сектор для пожизненно заключенных, где тоже часть времени находился в одиночестве. Вообще, из одиночки я поднялся спустя 2,5 года, уже в середине 2017 года, до этого времени находился в полной изоляции.
При этом одиночное содержание в отношении нас законом не предусмотрено. После того как на нас это не подействовало, нас стали урабатывать карцерами: безостановочные и не обоснованные посадки в карцер, лишение всевозможных прав… Так как и это не возымело действия, начали морально давить на родных, в связи с этим моя семья в августе 2018 года была вынуждена уехать в Россию. Интересно, что таким образом урабатывая, они даже не просили моего признания, просто хотели, чтобы я не сопротивлялся и молча сидел на скамье подсудимых.
Повторюсь, доказательств у прокуратуры не было ни по одному из троих обвиняемых. Сам же приговор был основан на обвинительном акте. Все те заявления прокурора о якобы причастности нас троих к взрыву у Дворца спорта, слова потерпевших и проведенные экспертизы не нашли подтверждения ни в одном из листов уголовного производства, изученного в ходе судебных заседаний. Поэтому суд, не зная, что писать в приговоре, просто переписал обвинительный акт.
Что касается меры пресечения, то она была обоснована исключительно политической целесообразностью.
— Будете ли вы продолжать борьбу за свою невиновность?
— То, что я нахожусь сейчас в Луганске, никак не повлияет на мою борьбу с этим государством и отстаиванием своей невиновности. Со дня на день будет подана апелляция в отношении всех троих подозреваемых, процесс будет продолжаться дальше. Конечно, мое присутствие в Харькове – исключено, это невозможно, поэтому все будет делаться дистанционно, через адвокатов. Хотя я не исключаю, что на них будет оказываться беспрецедентное давление.
— Как вы считаете, кто истинный виновник трагедии у Дворца спорта, произошедшей в феврале 2015 года?
— По поводу виновника трагедии заявлялось не раз мной и Дворниковым в судебных заседаниях. Был также проведен ряд независимых расследований, опубликованных в Сети. Данный террористический акт был совершен сотрудниками СБУ. Целью было приструнить Харьков, заставить его смотреть в ту сторону, какую угодно Киеву. Смотрите, в день совершения теракта в Харькове и области был введен режим антитеррористической операции, после чего все люди, которых они считали сепаратистами и неугодными украинско-националистическому обществу, оказались в СИЗО. Были сняты все ограничения на задержания, СБУ дали зеленый свет грести всех, кого они считают необходимыми. До введения этого режима сделать подобное было гораздо сложнее.
— Насколько мне известно, вас до последнего момента не хотели отдавать на обмен. Проходили проплаченные митинги против включения вас в списки. Почему Украина передумала, пошла, так сказать, против мнения своей самой любимой категории населения – активистов и националистов? И почему вы всё же согласились?
— Несмотря на разваливающееся в суде дело, я не мог выйти с оправдательным ни через полгода, ни через год, потому что в стране, в том ее виде, в котором она существует сейчас, по громким и резонансным делам невозможно вынесение оправдательного приговора. Смотрите, по нашему делу было назначено 27 следователей СБУ плюс группа прокуроров, которые постоянно доназначались. Весь этот массив сотрудников, обслуживающих наше дело, в случае оправдательного приговора пришлось бы привлекать к ответственности за мое незаконное нахождение в СИЗО. На это Украина никогда не пойдет. Поэтому легче осудить одного, двух, троих невиновных, чем привлечь к ответственности три десятка сотрудников СБУ.
— Насколько украинская телевизионная реальность о «террористах и сепаратистах в Донбассе» соответствует реальному положению вещей?
— С юридической точки зрения, которую сейчас исповедует Украина, каждый государственный служащий, будь то чиновник, врач, учитель или полицейский, является террористом согласно ст. 258 прим.3 – Участие в террористической организации. Они видят это таким образом. С моей же точки зрения, никакими террористами тут и не пахнет, поэтому примирение между республиками и Украиной в этом ее подобии – невозможно!
— Врач из луганской больницы рассказал, что у трети прибывших политзаключенных обнаружены следы пыток. Вы в их числе?
— Я – да, попал. О других говорить не буду. Мое обследование продолжается до настоящего времени, есть очень серьезные повреждения, которые даже могут иметь необратимый характер. Например, проблемы с позвоночником вследствие избиения в подвале СБУ. Одних томографов мной пройдено уже 3, но раз назначают – значит необходимо. Лечение проводится параллельно, колют уколы, таблетки, я врачам доверяю.
— Что планируете делать после выхода из больницы?
— Первое, что я планирую сделать – это обнять жену. Все остальные решения будут приниматься совместно. Этот человек шел все эти сложные годы рядом со мной нога в ногу, поддерживал даже не находясь рядом. Она помогла мне выжить, поэтому все последующие мои действия будут приниматься с оглядкой на ее мнение и потребности, будут обсуждаться все решения. Моя очередь быть им опорой!
