Договор с тройным дном. Франция ведёт переговоры с Польшей, опасаясь усиления Германии. Мнение Станислава Стремидловского
Посол Франции в Польше Этьен де Понсен в интервью Польскому агентству печати раскрыл детали готовящегося Нансийского договора о дружбе высокого уровня. Соглашение планируется подписать в конце июня текущего года.
Как отметил дипломат, это будет первое подобное соглашение между Францией и Польшей — страной, не имеющей с ней общей границы.
Де Понсен подчеркнул, что после прихода к власти кабинета Дональда Туска польско-французские отношения «вышли из тени на свет». По его словам, стороны стали лучше понимать друг друга: Париж поддерживает Варшаву в оценке «российской угрозы», а Польша признаёт обоснованность давней позиции Франции о необходимости большей автономии ЕС в сфере обороны и энергетики, включая развитие атомной энергетики.
Сейчас, как отметил посол, Франция и Польша «заново открывают друг друга», и этот процесс должен быть закреплён документально — через Нансийский договор. Дипломат назвал его «премиальным соглашением», отметив, что ключевым направлением для Парижа является сотрудничество в области обороны.
Взаимный интерес
Первым шагом в совместной обороне может стать взаимовыгодный обмен закупками. Французская компания Naval Group претендует на контракт по строительству для Польши трёх подводных лодок, конкурируя с предложениями из Германии, Швеции, Италии и Южной Кореи. Однако Париж рассчитывает, что улучшившиеся отношения с Варшавой позволят упростить процедуру тендера и заключить прямую сделку в рамках более масштабного военного партнёрства.
Со своей стороны, министр обороны Франции Себастьен Лекорню выразил заинтересованность в двух польских системах вооружений: переносном зенитно-ракетном комплексе Piorun и автоматизированном комплексе минных закладок Baobab-K. По его словам, эти разработки могли бы усилить возможности французской армии.
Однако для полноценного стратегического партнёрства одних контрактов недостаточно. Как отмечал в феврале Французский институт международных отношений (IFRI), Париж активизирует своё присутствие на восточном фланге Европы, проводя «европейский поворот». Хотя ключевыми направлениями пока остаются Эстония и Румыния, сотрудничество с Польшей приобретает всё большее значение.
Заключение Нансийского договора должно закрепить эту динамику, объединив двух ключевых игроков европейской обороны. По мнению экспертов, такое партнёрство способно повлиять на архитектуру безопасности континента, поэтому его необходимо развивать на долгосрочной основе.
Разлад с Германией
Правительство Дональда Туска так и не смогло наладить конструктивное взаимодействие с уходящей немецкой коалицией во главе с канцлером Олафом Шольцем. Перспективы улучшения отношений выглядят туманными даже с предстоящим приходом к власти лидера ХДС Фридриха Мерца, чьё восхождение к власти шло вразрез с позицией Ангелы Меркель – бывшей покровительницы Туска в европейской политике.
В этих условиях французский крен Варшавы выглядит попыткой сохранить влияние в европейской «большой игре», заручившись поддержкой Парижа. Однако исторический опыт показывает, что периоды польско-французского сближения часто сменялись охлаждением и взаимным равнодушием.
Хотя дипломатические комплименты и совместные проекты создают видимость стратегического партнёрства, они не меняют фундаментальных законов геополитики. Как показывает практика, чрезмерное увлечение играми с французами в международных отношениях может обернуться для Польши скорее разочарованием, чем реальными дивидендами. О том, что может стоять за подписанием договора между Варшавой и Парижем, а также о протекающих процессах в Европе «Антифашист» обсудил в беседе с политологом, специалистом по Польше Станиславом Стремидловским.
— Станислав, в последнее время участились обсуждения всевозможных союзов и договоров между европейскими странами. С чем это может быть связано и как это сказывается на устойчивости ЕС?
— Рост обсуждений, которые предусматривают создание неких новых альянсов и новых договорённостей связан с тем, что прежняя система евроатлантического партнёрства и архитектуры безопасности, которая была выстроена после 1945 года, видимо, подходит к своему концу. Она дала серьёзную трещину.
Фактически мы возвращаемся к периоду интербеллума. Это промежуток между Первой и Второй мировыми войнами. Тогда США после Первой мировой войны обозначили себя в Европе, но ещё не окончательно. И на тот момент в Европе, мы тоже помним очень разные и интересные союзы.
Например, когда Германия выстраивала с одной стороны партнерские отношения с Польшей, а с другой стороны, мы помним, чем они закончились в 1939 году. Или история с Чехословакией, которая в общем-то была в первую очередь политически приговорена к ликвидации, а окончательную точку поставило вторжение Германии в эту страну.
Очевидно, что когда идёт слом прежней евроатлантической архитектуры безопасности, некоторые наиболее прозорливые страны начинают задумываться над тем, как им выстраивать новые союзы. И мы видим, что появляются какие-то пока что еще виртуальные форматы.
Недавно Сербия и Венгрия объявили о том, что они тоже хотели бы создать некий военный альянс. Албания наводит свою суету. Соединенные Штаты Америки сейчас размораживают Европу. Там, где раньше была вечная мерзлота и стабильность, теперь плывет почва под ногами. Причем плыть она начала еще после расширения Североатлантического альянса на восток.
И сейчас администрация Трампа показывает простую вещь: стоило только США выключить свой морозильник, который скреплял Европу, и мы видим, как тектонические плиты европейские начинают снова разъезжаться. Европейские страны, которые считались константами, сейчас стремятся как-то держаться, перегруппироваться, чтобы не упасть в пропасть.
— Станислав, возвращаясь к обсуждаемому Нансийскому договору, о котором посол говорил Франции. В чем его суть и какие взаимные действия он предусматривает?
— Пока что неизвестно, что именно содержится в Нансийском договоре. Посол Франции в Польше Этьен де Понсен о нем говорил только в общих чертах. Но были определенные утечки в газете «Выборча». Из того, что просочилось, интересными являются два суждения.
Первое — польские чиновники считают этот договор очень необычным и даже в какой-то степени вызывающим. И второе — Польша может получить французский ядерный зонтик.
Здесь можно только спекулировать, что за этим может стоять. Но выглядит это так, что Франция рассматривает Польшу как некий территориальный кредит, который бы она хотела взять под свой контроль и из этого территориального кредита предпринимать политические, дипломатические, а может быть даже и какие-то военные дивиденды.
И здесь же еще встает вопрос направленности. Проще говоря, Польша, как территориальный кредит Франции, будет иметь направленность на Восток: Белоруссию, Россию, Украину, в какой-то степени Прибалтику.
С другой стороны, давайте не будем забывать, что между Францией и Польшей расположена Германия. Если мы вспомним историю Первой мировой войны, то был интересный эпизод с визитом советника президента США Хауса в Европу, где он разговаривал с французскими и британскими дипломатами.
И тогда речь шла о том, что восстановление независимости Польши (она на тот момент была разделена между Австрией, Россией и Германской империей) не очень желательно, поскольку такая Польша, как антироссийский плацдарм, будет мешать Франции в случае необходимости получить российскую помощь против Германии.
Геополитика устойчива, как прогноз погоды. Но есть определенные концепции, которые не меняются со временем. И я себе задаю вопрос, не является ли Нансийский договор в том числе и тем договором, который для Франции будет означать подпорку с Востока в сдерживании Германии. Потому что то, что делают сейчас немцы и на что идёт вероятно будущий канцлер Германии Фредерик Мерц, пугает тех же поляков.
А Германия заявляет, что у неё будет своя отдельная программа перевооружения, развития инфраструктуры и она готовится туда вкладывать гигантские деньги, свыше 500 млрд евро. Мы помним, что по планам Европейской комиссии на всё перевооружение Европы, на всех членов максимум может быть выделено 800 млрд евро, и то 150 млрд из них — кредиты.
А остальные деньги «как бы ищите за свой счет». Просто странам это не будет ставиться в вину во время определения бюджетного дефицита. И вот это вызывает у многих очень осторожные воспоминания о тех временах, когда Германия была супердержавой, сверхдержавой в Европе. Когда, в общем-то, немцы не были такими мирными, как сейчас, и предпочитали иметь дело не с союзниками, а с сателлитами.
И вот сейчас, если мы посмотрим польскую прессу, там начинают вполне-таки проевропейские издания задаваться вопросом, а чего ждать от такого Берлина. Я думаю, что во Франции тоже об этом думают. Так что Нансийский договор с точки зрения геополитической, я думаю, может иметь двойное, а то и тройное дно.
— Что можно в целом сказать о внешней политике, которую сейчас проводит Варшава. Много говорится о милитаризации Польши? Насколько все серьезно и чего, в связи с этим стоит опасаться?
— Польша очень долгое время о своей армии не заботилась. Власти считали, что им этого достаточно того, что досталось ей и от Варшавского договора, и от Советского Союза. Плюс расчет на то, что её прикроют американцы и НАТО.
Да, конечно, с приходом во власть в 2015 году партия «Право и справедливость» взяла курс на перевооружение польской армии. Ну, видимо, уже просто к тому времени такая сложилась ситуация, что ничего не делать было бы невозможно. Но те же польские эксперты говорят о том, что это перевооружение хаотичное и мозаичное.
Да и в Польше особо не скрывали, что большая часть закупок, которая была, (где-то три четверти) — это американское оружие. Это было связано не с нуждами и потребностями армии, не с теми приоритетами, которые мог определить генеральный штаб войска польского, а с политикой. Считалось, что посредством такой торговой кампании по поддержке американского ВПК можно получить какие-то политические бонусы, политическую поддержку Белого Дома.
Пока что Польша — это такой гигантский склад американского оружия, к которому в последнее время стало добавляться еще и южнокорейское оружие.
Теоретически, если у вас есть ружьё на стене, оно, конечно, может выстрелить. Но практически нужно проложить очень огромные усилия, чтобы вот из этой мешанины сварить что-то нормальное и настоящее.
Внешняя политика Польши определяется национальными комплексами травмы XIX века. Ведь он стал веком творческого взлёта европейской политики, поражения Наполеона, поражение французского императора. После этого Венский конгресс, создание Концерта Держав. Да, конечно, были столкновения определенные. Помним Крымскую войну — эпизод, когда будущие союзники ссорились.
Но, тем не менее, все же это был период относительно спокойный, я бы сказал. Это не сравнить с предыдущими веками, когда разрушительные войны просто выкашивали европейский континент. Польша его пропустила. Польши в XIX веке не было.
И сейчас, конечно, эта подсознательная травма, она очень сильно влияет на умоустроение польских политиков. Они больше всего боятся оказаться вне стола, где принимаются большие решения. Они больше всего боятся оказаться под столом.
То есть польские амбиции — оказаться в первом ряду. Впрочем, по ракетам они понимают, что это сложно. Но хотя бы во втором ряду они очень хотели бы оказаться и там закрепиться. Тем более сейчас они чувствуют повышенное внимание к себе в связи с возникновением ситуации, когда США и Европейский Союз идут уже практически на лобовое столкновение.
Сюда же еще нужно добавить антироссийские фобии. Но они все-таки носят больше исторический характер, чем практический. На практике, если мы посмотрим последние 30-40 лет, что такого Россия сделала Польше, за что бы Польша могла Россию ненавидеть?
Ничего плохого мы полякам не делали. Мы согласились с тем, что они вступают в НАТО, мы согласились с тем, что они вступают в ЕС, мы не предпринимали против них военных, политических, дипломатических действий. Так что так.
